— Маклауд, — расплылся в самой широкой из фирменного набора улыбке Митос. — Я тут мимо проходил, дай, думаю, загляну на огонёк, авось жареной картошечкой угостят…
Желтоватые его совиные глаза смотрели так прямо, открыто и честно, что Дункан сразу понял: дело швах. Он втащил Митоса внутрь, защёлкнул задвижку двери.
— Во что ты влип? — шёпотом поинтересовался, загораживая щуплого приятеля плечом, чтобы до Джо долетало как можно меньше звуков.
— Ну почему сразу влип?! — Митос моментально подстроился и тоже перешёл на еле слышное шипение. — Я что, не могу просто…
Дункан сделал вид, что собирается выпереть его обратно на улицу. Тот, конечно, не поверил, но до объяснений снизошёл:
— Ничего особенного. Один малёк задирался, а у меня совершенно никакого настроения драться. Ну и жрать хочу тоже.
К «малькам» по классификации Митоса относились Бессмертные, не разменявшие первый век. Дункан такого задиру просто отлупил бы для профилактики плоской стороной клинка, но Митос предпочитал уйти от любого поединка, даже если мог легко победить.
— Из еды только пиво, — прошипел Дункан, подталкивая чёртова непротивленца к стойке. — И часа два молчим.
Непротивленец покладисто кивнул и просочился, куда сказано. Он уже сам понял, что происходит, и согласился, что дело серьёзное. Джо даже не повернулся в их сторону, но нервозное дребезжание сменилось быстрым перебором ладов. Митос обнаружил где-то под стойкой блюдечко с арахисом, уселся прямо на пол и расслабленно вытянул ноги в проход. Его пиво и орешки убывали абсолютно бесшумно. Дункан постарался вернуть себе философическое равновесие чувств.
Вечер незаметно сменялся ночью, аккорды становились всё заковыристее. Наконец Джо, сильно сутулясь, вытянул из гитары единственную ноту и замер, прислушиваясь к её отзвукам. Он напоминал одержимого. Маклауд перестал дышать. Вот сейчас, сейчас… волшебство…
Дверь взорвалась грохотом. Ритмом даже не пахло, сплошной нахальный напор.
Джо зыркнул налитым глазом и рявкнул невнятное, но страшное в сути своей ругательство. Дункан сам не понял, как очутился у двери. Знакомое покалывание, ну как же без этого?
— Бар закрыт, — сообщил он поверх цепочки как можно дружелюбнее и убедительнее. Несомненно, это был тот самый малёк, который оказался чуть сообразительнее и настырнее, чем рассчитывал Митос. В спину Дункана почти ощутимо упиралось молчание гитары. Рукоять катаны, казалось, сама нашла его ладонь.
Сопляк был ещё и изрядно пьян. Он осклабился и со словами: «И ты сгодишься!», перерубил цепочку очень недурным мечом. Такой же новодел, как и его хозяин, но сталь и заточка приличные.
