Выручил отец. Опытный коп пояснил, что рассказывать следует лишь то, что сам видел и слышал. Врать опасно, а главное бесполезно, опытный следователь обязательно переспросит, поймает на самой маленькой оговорке. Но мнение свое следует попридержать, даже если по физиономии влепят. Все знают? Пусть эти «все» и показания дают. Как сам думаю? А никак не думаю, в школе не научили.
Понял, гангстер недоделанный?
Через несколько лет недоделанному гангстеру пришлось давать показания военному следователю. Ни слова не соврал, но сослуживца выручил. Юрист в погонах остался очень недоволен.
Сержант Никола Ларуссо выдал подозрительным иностранцам секрет Волчьей Пасти? Никак нет, синьор Ларуссо выразился следующим образом: «Байки и страшилки». Дословно!
3
Анна стояла там же, на платформе, только несколькими шагами ближе. Курила, смотрела под ноги. Уолтер даже глазам не поверил. Считай, день прошел, уже вечер близко. Неужели все время ждала?
Еле сдержался, чтобы не подбежать. Подошел, попытался улыбнуться.
— Привет! Ты хоть обедала?
Кивнула, не поднимая глаз, передернула плечами. Сигарета выпала из пальцев.
— Кажется, да. Сняла комнату, положила твой любимый чемодан под кровать…
Выпрямилась резко, протянула руку.
— Не двигайся.
Пальцы скользнули по лицу, ощупали шею, осторожно прикоснулись к рубашке. Ребра, позвоночник. Сердце…
— Не били, — понял он. — Обошлось.
Анна попыталась что-то сказать, глотнула воздух, прижалась лицом к его плечу, замерла.
— С-сейчас… Н-не смотри!..
Всхлипнула, оторвала лицо от пыльной пиджачной ткани, закрылась ладонью.
— Да отвернись же! Пожалуйста!..
Уолтеру Перри доводилось в жизни испытывать стыд, но все как-то по мелочам, не всерьез. А сейчас прошибло — до самой селезенки, до костного мозга. Он провел все эти часы совсем неплохо. Взяли со студентом бутылку «Сильванера», стало мало — послали за следующей. Вместе мучились, переводя фразу за фразой с человеческого языка на казенный. Закончив же с протоколом, посидели лишний час, болтая на «лаузицере» и растягивая последние глотки «папского» вина.
А сероглазая считала секунды, думая, что его убивают, — точно так же, как девять лет назад убивали ее саму. Он же, идиот безмозглый, еще и намекнул про бак с водой…
Извиниться? Вроде и не за что. Не сам от нее ушел, в наручниках увели. Пострадал… И от того на душе становилось еще гаже.
— Там, возле входа, скамейка, — наконец проговорила она. — Давай присядем, настоялась на месяц вперед.
