Уолтер заранее содрогнулся, вспомнил разудалое «Giovinezza, Giovinezza, primavera di bellezza!». Усач и сам был слегка смущен.
— Я и не прочь, но здесь синьорина. Ни к чему ей всякое солдатское слушать. Ragazza — e la caserma! Terribile![50] У синьорин песни совсем другие.
— У синьорин сейчас очень грустные песни, — вздохнула Анна.
— Вам не понравится.
— Рискните, — невозмутимо отозвался Строцци. — Вы же любите рисковать. Сейчас костер погаснет — и начинайте. Обстановка самая подходящая.
— Ну, если хотите.
Анна обхватила колени руками, подождала, пока исчезнет последний язычок огня.
Темный воскресный день, убранный розами.
Плакала я и молилась без устали.
Сердцем взволнованным правду я чуяла.
Жить здесь одной без тебя невозможно мне.
Слезы дождем заливают уста мои.
Ветер рыдает прощальными песнями.
Темный воскресный день…
Уолтер почувствовал как холодеют пальцы. Сунул руки в карманы, сжал кулаки… Не помогло.
В темный воскресный день ты торопись ко мне.
Свечи в гробу, догореть вы успеете.
Бедное сердце не бьется в груди моей,
Веки, как свечи, ждут ласки руки твоей,
В мертвых глазах ты прочтешь утешение.
Я ухожу, и не быть воскресению…
Темный воскресный день
[51].
Тишина упала на плечи, придавила, согнула. Уолтер попытался вздохнуть…
— Почему-то я вам не очень завидую, мистер Перри, — невозмутимо заметил Антонио Строцци.
— Мне?! — от удивления молодой человек даже забыл о холоде.
— Ваша подруга спела самую известную сейчас в Европе песню. И почти всюду она запрещена. «Szomorú vasárnap», «Мрачное воскресенье», гимн самоубийц.
— Это очень красивая песня, — возразила Анна. — Вальтеру ничего не грозит, пела я.
— Красивая, согласен. Но печальная практика свидетельствует, что гибнут в первую очередь не певцы.
4
— Мистер Перри, это опять я! — проорали за дверью. — Выходите, не то начнем артобстрел!
Уолтер поморщился. Кричать-то зачем? Анна еще не проснулась. Артиллериста тут только не хватало!
В маленьком флигельке, который они сняли, не было кухни, зато имелись две спальни. Иначе, пояснил хозяин, никак нельзя, синьор и синьорина не венчаны.
Сам Перри успел проснуться, умыться и… Кто там, интересно, стрелять собрался?
За дверью, как он и ожидал, ни пушек, ни гаубиц не обнаружилось. Зато имелся знакомый чернявый парень в пиджаке нараспашку, с портфелем и большой матерчатой сумкой. Студент-филолог определенно уже успел возвеселиться духом.
— Где артиллерия? — вопросил Уолтер вместо «здрасьте».
— Докладываю! — переводчик не слишком успешно попытался принять строевую стойку. — В здешний ресторан с утра завезли боеприпасы. В том числе «Терольдего», оно же «Золото Тироля», «Марцемино», воспетое Моцартом в «Дон Жуане», а также знаменитое «Бароло»…
