– У нас восемь глаз, – тихо произнесла я.
Мы рассмеялись, он притянул меня к себе и поцеловал. Я обхватила руками его спину. Так мы некоторое время умиротворенно сидели, а вокруг бушевала гроза. Я ощущала лишь невероятную усталость и дрожала от холода.
– Сама не пойму, что на меня нашло сегодня, – прошептала я.
Он гладил меня по волосам – прощая, понимая, и как всегда, у него это получалось немного снисходительно.
– Мэриен. – Я почувствовала, как он сглотнул. Но не могла точно сказать: это его тело содрогнулось или мое; он крепче сжал меня в объятиях. – Как думаешь, мы сможем… как думаешь, а если нам пожениться?
Я отшатнулась от него.
Исполинский голубоватый электрический разряд грохнул совсем рядом, осветив салон машины. И когда мы взглянули друг на друга в этой короткой световой вспышке, я увидела себя, крохотную, овальную, отраженную в его глазах.
Когда я проснулась в воскресенье утром – скорее уже днем, – в голове у меня было пусто, словно кто-то ложечкой выскреб внутренности моего черепа, как манго, оставив для размышлений одну кожуру. Я недоуменно оглядела комнату, едва узнавая ее, хотя прожила в ней несколько месяцев. Моя одежда валялась на полу или висела на спинке стула мятыми лоскутами, словно изодранное взрывом одеяние огородного пугала, а во рту было сухо, как будто мне туда затолкали рулон ваты. Я поднялась с кровати и, пошатываясь, поплелась на кухню.
В распахнутое кухонное окно с улицы било солнце и задували порывы свежего воздуха. Там уже находилась Эйнсли. Сидя на стуле с высоко поднятыми коленками, в которые она уперлась подбородком, и чуть подавшись вперед, она внимательно разглядывала что-то расплескавшееся перед ней на столе. Ее волосы рассыпались по плечам. Со спины она казалась сидящей на утесе русалкой – русалкой в заношенном зеленом махровом халате. На столе валялись остатки ее завтрака – корявая морская звезда банановой кожуры, похожие на обломки ракушек кусочки яичной скорлупы, коричневые крошки от тоста – точно выброшенные на берег прибоем веточки. Я подошла к холодильнику и достала коробку томатного сока.
– Привет! – обратилась я к спине Эйнсли.
«Интересно, – думала я, – меня не стошнит от вида яйца?»
Она обернулась.
– Так!
– Ты нормально добралась? Ну и гроза была вчера! – Я налила себе в высокий стакан томатного сока и залпом выпила.
– Ну да, – отозвалась она. – Я уговорила его вызвать мне такси. Я успела домой как раз до начала грозы, выкурила сигарету, выпила двойного скотча и залегла спать. Господи, я была совершенно без сил. Когда вот так сидишь весь вечер, не шевелясь и не проронив ни слова, это выматывает хуже некуда. А когда ты слиняла, я не знала, как унести ноги. Это было все равно что спасаться от гигантского кальмара, но я смогла – а все потому, что притворилась перепуганной дурой. На этой стадии очень важно так вести себя, понятно?
