Под пластырями царила тьма.
Только я, один, во мраке.
Я и этот голос.
Я не знал, што мне делать.
Я ничего больше не знал.
(што. я. делаю?)
Но если шанс все-таки есть, хотя бы какой-то…
– Неужто это правда такая жертва, Тодд? – Он слушал мои мысли. – Сейчас, когда прошлому настал конец? Когда начинается будущее?
Нет. Нет, нельзя. Он врун и убийца, и плевать, што он там говорит…
– Я жду, Тодд.
Но она, может быть, еще жива. Он вполне мог сохранить ей жизнь…
– Это твоя последняя возможность, Тодд.
Я поднял голову. Пластыри слегка отстали, я сощурился навстречу свету, туда, где должно быть его лицо…
Оно там было. Пустое, как всегда.
Пустая, безжизненная стена.
С тем же успехом можно разговаривать с бездонной ямой.
С тем же успехом я мог быть этой бездонной ямой.
Я отвел глаза. Я уставился в пол.
– Виола, – сказал я ковру. – Ее зовут Виола.
Мэр испустил долгий блаженный выдох.
– Молодец, Тодд, – сказал он. – Я тебе очень благодарен.
И повернулся к мистеру Коллинзу.
– Под замок его.
[Тодд]
Мистер Коллинз толкал меня по узкой лестнице без окон, вверх, и вверх, и вверх, то и дело поворачивая на площадках, но все равно только вверх. Когда я решил, што ноги сейчас отвалятся, перед нами оказалась дверь. Он открыл ее и пихнул меня так крепко, што я кубарем влетел в комнату и рухнул на деревянный пол. Руки совсем онемели, подставить их я не смог. Только застонал, с трудом перекатился на бок…
…и уставился в тридцатиметровый обрыв.
Я поскорей отполз по-паучьи от пропасти под хохот мистера Коллинза. Вдоль стен квадратной комнаты шла полка всего в каких-нибудь пять досок шириной. Посередине зияла кошмарная дыра с какими-то свисающими вниз через центр веревками. Я проследил их вверх по высоченной шахте – до самого гигантского, какой я в жизни видел, комплекта колоколов: два висели на одной деревянной балке, громадные такие, сами с целую комнату – хошь живи в ней! В стенах комнаты были пробиты арки, штобы звон было слышно на всю округу.
Мистер Коллинз хлопнул дверью. Я подскочил. В замке раздался такой уверенный клик-клак, што мысли о побеге как-то все разом кончились.
Я кое-как сел, привалился к стене и закрыл глаза, ожидая, когда снова смогу дышать.
Я – Тодд Хьюитт, думал я. Я – сын Киллиана Бойда и Бена Мура. У меня через четырнадцать дней день рожденья, но я уже мужчина.
Я – Тодд Хьюитт, и я – мужчина.
(мужчина, который сказал мэру, как ее зовут)
– Прости, – прошептал я. – Прости меня.
