Книга моей ма.
Ее слова для меня, ее сына.
Она их писала, когда я на свет народился. До тех самых пор, пока не умерла.
Пока ее не убили.
Мой чудесный сынок, я клянусь, ты увидишь, как в мире все станет хорошо…
Слова… которые Виола мне прочитала, потому што я сам не умел.
И теперь этот Дэйви чертов Прентисс…
– Ты не мог бы, – прошипел, скрипя зубами, мэр Леджер, – хотя бы попытаться…
Он заткнулся и умоляюще посмотрел на меня.
– Прости, – пробормотал он в миллионный раз с тех пор, как мистер Коллинз разбудил нас поутру, подав завтрак.
Не успел я и рта открыть для ответа, как меня так внезапно, так крепко потянуло за сердце, што я чуть не охнул.
Выглянул поскорее наружу.
Да. Это шли женщины Нового Прентисстауна.
Они показались поодаль, группками, на боковых улочках, отдельно от толпы мужчин – мэровы верховые патрули держали их там, не давая приблизиться.
Я чувствовал их безмолвие, как никогда не чувствовал мужского. Оно было словно утрата, словно пятно скорби на звуке мира, так што мне снова пришлось вытирать глаза, но я все равно вжался в бойницу, пытаясь их хорошенько разглядеть… каждую из них разглядеть.
Потомуш вдруг она там.
Но ее там не было.
Не было.
Выглядели они как мужчины: большинство было в штанах и рубашках разного кроя… некоторые, правда, в длинных юбках, но в основном все чистые, откормленные, привыкшие к удобству. В прическах разнообразия было больше: волосы собраны то назад, то вверх, то вперед, короткие, длинные – и светловолосых куда как меньше, чем у мужиков в Шуме… в нашенских, по крайней мере, местах.
И руки у многих скрещены, а на лицах – сомнение. И гнева больше.
Уж всяко больше, чем у мужчин.
– Кто-то пытался драться? – не оглядываясь, бросил я мэру Леджеру. – Хоть кто-то не желал сдаваться?
– Это демократия, Тодд, – устало вздохнул он. – Ты в курсе, что это такое?
– Без понятия.
Я все еще смотрел туда, все еще не находил.
– Это значит, что к меньшинству прислушиваются, – объяснил он. – Но правит все равно большинство.
Я уставился на него.
– Все эти люди хотели сдаться?
– Президент сделал предложение. – Он тронул свою разбитую губу. – Нашему избранному совету. Он обещал, что если город согласится на это, ему не причинят вреда.
– И вы ему поверили?
Он сверкнул на меня глазами.
– Ты или забыл, или никогда не знал, что мы уже сражались в великой войне. В войне, которая должна была положить конец всем войнам. Примерно в то время, когда ты на свет появился. И если повторения этого можно избежать…
