Ее глаза расширяются, когда она замечает мой байк.
— Ты собираешься везти меня домой на этом?
Взяв шлем и взглянув на нее, я киваю.
— У тебя проблемы с этим?
Она быстро качает головой, как будто не хочет оскорблять меня. Подавшись вперед, она шепчет:
— А они не опасны?
Подвинувшись к ней, и вдыхая цветочный аромат, я шепчу:
— Я более опасен, чем этот мотоцикл, и у тебя, похоже, нет с этим проблем. А теперь, запрыгивай.
— Н-но, у меня нет шлема, — задыхается она.
Я подхожу близко, что ей приходится наклонить голову назад, чтобы посмотреть на меня.
Потому что я должен прикоснуться к ней — потому что против моей воли, я чувствую к ней притяжение. Я поднимаюсь и аккуратно заправляю ее шелковистые светлые волосы за ухо, мои пальцы касаются ее щеки.
Ее глаза расширяются, ее рот открывается, а щеки заливаются румянцем. Черт, она великолепная.
— Ты наденешь мой, — говорю хриплым голосом из-за того, как она влияет на меня.
— А как же ты?
Я закрепляю ремень на ее подбородке и опускаю козырек, и вижу свое отражение в шлеме.
— А я поеду без него.
Не теряя времени, я сажусь на байк, щелкнув подножку. Я держусь за ручки, когда ветер развевает полы куртки. Я киваю в сторону сиденья.
— Прыгай, Снежинка. Становится чертовски холодно.
Нерешительно она осторожно приближается к байку, почти похожая на куклу в шлеме.
— Я не знаю…
Заведя байк, поставив его вертикально, я поднимаю козырек, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Скажи мне, разве не ты хочешь измениться и попробовать что-то новое?
— Да, но…
— Никаких «но». Это опыт. Наслаждайся этим, — я снова жестом указываю на сидение: — Запрыгивай. Не заставляй меня снова это говорить.
Кусая нижнюю губу, она осторожно садится на сиденье и обхватывает меня руками. Ее ноги прижимаются к моим бедрам, и мне кажется, что к моей спине прицепилась обезьянка. Черт, если это не самое удивительное чувство.
Крича в шлеме, она говорит:
— Для записи, я всегда думала, что мои пироги с арахисовым маслом лучше, чем у бабушки. Пусть это будет известно миру.
Я завожу двигатель и выезжаю на дорогу.
— Принято.
