Она все еще оплакивает своего мужа. Ее чертов муж. Человек, которого она явно сильно любила. Судя по взгляду, когда она говорит о нем, понятно, что их любовь — это та любовь, которую я всегда хотел. Страстная, глубокая, душераздирающая.
Я не могу это сделать. Это неправильно — желать чужую жену. Я знаю, что Эрик умер, и несмотря на то, что прошло время, это все равно кажется неправильным.
Это неправильно, потому что я не тот человек, который обманывает? Является ли это обманом?
Или это потому, что просто глядя на Холлин, я знаю, что она не отпустила его?
Возможно, и то, и другое.
— Это спорный вопрос, — говорю я. — Она все еще не отошла от потери мужа.
Она замечает, что я смотрю? Это вызывает у нее дискомфорт? Черт, надеюсь, нет.
Задумавшись, Картер говорит:
— Я помню, когда умер Эрик. Это был кошмарный день в ресторане. Я встречался с ним один раз, но за тот короткий период, что я с ним говорил, можно сказать, что его позитивное отношение было заразительным. Один из тех парней, который смог бы помочь тебе справиться с самыми плохими днями. Уверен, что он переплюнул бы «Дорогую Жизнь».
Меня это не удивляет. Я не мог представить Холлин ни с кем другим.
— Когда Эрик умер, он забрал с собой часть Холлин. Она уже не тот человек, которым была когда-то. Раньше она была остроумной, забавной. Мы никогда не ладили, но, по крайней мере, тогда мы не доставали друг друга. После смерти Эрика мой дядя должен был поставить нас в разные смены.
— Нельзя винить ее, мужик. Мне это знакомо. Я уже не такой с тех пор, как родилась Хоуп.
— Хоуп. Так зовут твою дочь?
Я киваю, чувствую ком в горле.
— Да, Алекс и Джун назвали ее Хоуп, потому что я дал им надежду.
Да ну на хер, я сейчас расплачусь.
Вместо того чтобы продолжить, чувствуя мое напряжение, Картер наклоняется вперед и ставит пиво на журнальный столик.
— Думаю, мне пора.
— Ладно, — с трудом отвечаю я.
Вместе мы подходим к двери, не обмениваясь любезностями, понимая какой тяжелый разговор у нас был.
Прежде чем уйти, он говорит:
— Удачи на весенней тренировке.
— Спасибо.
Я открываю дверь, и опускаю голову, чтобы он не видел, как я сломлен после разговора.
Он уже собирается выйти из квартиры, когда резко останавливается и говорит:
— Извини. Я тебя не видел.
— Не видел кого?
Подняв голову, я вижу Ребекку с решительным взглядом. Мое тело сковывает холод, сердце быстро бьется, и мне непонятно, что, черт возьми, она хочет?
Картер молча уходит. Я бы отдал что угодно, чтобы он вернулся. Так было бы безопаснее, потому что судя по взгляду Ребекки, мне не понравится причина ее нахождения здесь.
