Время шло, и Глаша понемногу оттаяла, и раза два даже разрешила Нюрке Самолеткиной привести к ней в дом на предмет знакомства товарищей ее хахалей, пила вино, смеялась и танцевала, но, когда дело доходило до большего, скучнела и обнаруживала, что ничего ей не надо. Какой-то стебель, по которому поступала в ее тело жизнь, засох, и она жила без интереса к ней, как прошлогодняя трава к весеннему теплу. Но трава перепревает под солнцем и сгнивает, давая земле удобрение, а она была живой человек и ей надо было чем-то жить.
— Че ж делать-то, Нюрка?! — стонала Глаша, когда ухажер ее обозленно сдергивал с вешалки пальто и уходил шлепать в темноте по грязи. — Это ж за что мне судьбы нет?
И всякий раз Нюрка говорила ей с убежденностью и усердием спасающего заблудшую душу пастыря:
— Судьба у тебя есть, только ты ее неправильно понимаешь.
На Первое мая в клубе фабрики, как это водилось, состоялось торжественное заседание, концерт солдат из ближайшей, за речкой части, а после — танцы под их оркестр с трубой и барабаном. Глаша наметила после концерта идти домой, вышла уже на улицу, но оркестр играл так громко и хорошо, что ноги у нее стали будто колоды — не сойти с места, стояла в простенке между окнами, слушала и ревела. Тут ее и увидел председатель профкома Валька Белобоков, давно когда-то, много уж лет назад, сидевший с ней за одной партой, теперь здоровый мужик с шишкастым толстым лицом, высокий и широкий, как пресс с соседнего механического завода. Он уже выпил в буфете и шел во двор опростать, видимо, организм от ненужной жидкости, веселый и довольный, булькая себе под нос ту мелодию, что играл оркестр.
— Ах ты! — закричал он, увидев Ноздрюху, шлепая себя рукой под большой звонкой ляжке. — Вот ты где! Давно я с тобой на эту тему поговорить хочу. Люди, понимаешь, коммунизм строят, к светлой жизни идут, а она все нюни распускает. Что-то ты как-то не так живешь!
Сам он знал, как надо жить, и жил с толком: имел жену и двух детей, трехкомнатную квартиру, цветной телевизор, ковер на стену и ковер на пол, а также «Запорожец» первого выпуска, который, чтобы он не износился раньше времени, держал в гараже, а по воскресеньям выводил, чистил, смазывал и ставил обратно.
— Кто б мне посоветовал, как надо, — сказала Глаша, отворачиваясь, вытирая слезы и хлюпая носом. — А то мне больно охота как-то не так-то жить.
Председатель почесал громадной своей пятерней в волосах, образовав в них пробор, и задумался, двигая из стороны в стороны челюстью, глядя мимо Глаши.
