— Ну? — Кодзев думал ошеломленно: вон что! вон что!
— А для грузина белая женщина — понимаешь, что такое? Я, когда мальчишкой был, только в белых влюблялся. Только, клянусь. И вот же случилось, два месяца впереди, и все друг возле друга, все рядом, все вместе. Представляешь, что это? Не знаю, вот клянусь, Саша, не знаю, как остановился, у самой последней черты встал. Друга своего, Саша, вспомнил. Как он себе жизнь испортил. Сказал себе: интеллигентный ты человек или нет? Интеллигентный, значит, должен остановить себя. Глаза все залило — все равно остановись. Сейчас не остановишься, потом подавно. В Москву потянется… жене жизнь испорчу, детям испорчу, имею право разве? Стоит того? Не знаю, Саша, как остановил себя. Главное, Лилька — девка какая, а? Какая девка, с ума сойти! Встретить бы мне ее, когда я свободный был. Да я бы под поезд лег, лишь бы она внимание на меня обратила!
Дашниани как оборвал себя, встал с кряком, опершись о колени, прошелся по берегу в одну сторону, в другую, остановился и с силой ударил каблуком по нависшему над водой острому мыску подмытой глины. Мысок обломился и с глухим бульком ушел в воду.
Кодзев посмотрел туда, где прежде чернела лодка с Кошечкиной и Воробьевым. Она уже зашла за выступ берега, и ее не было видно, только еще прочерчивало воздух на взмахе еле угадываемое весло; и оно тоже исчезло.
— Странно, — сказал Кодзев, — не понимаю. Почему непременно должно именно так случаться, как Толстой написал?
— Непременно.
— Да почему же уж непременно! Почему я ничего такого не испытываю? Ну да, ну Лиля, ну Галя Коваль, другие там… я вижу, что они, не слепой, и что Лиля мертвеца расшевелить может… но ведь ничего!
Дашниани с винящейся улыбкой развел руками. А и хорош он был, с залиловевшими синяками на скулах, весь обклеенный пластырем. Этакий видок!
— Ты, Саша, — сказал он, — прости меня, ты сам, наверно, не знаешь, ты ведь из особой породы сложен, из редкой. Таких, как ты, может быть, один на сто. А может, на двести. А то на триста. Ты, Саша, прости меня, пресный. Порода твоя такая: пресная. Шипучести в тебе нет. Игры. Правильный оттого. Надежный. Положиться на тебя можно. На таких, как ты, держится все. Потому и мир стоит, что ты подпираешь. Кряхтишь, а подпираешь.
— Как атлант, так, да?
— Именно, Саша.
— То ли выругал, то ли похвалил… То ли обозвал, то ли комплимент преподнес.
Кодзев и в самом деле не знал, как отнестись к сказанному Дашниани. И уязвленность была: чего ж хорошего в пресности, а и приятно было: на таких, как ты…
