— Что, добавить хочется, на бутылку не хватает? — вмешалась в разговор Аня.
— О! Маленькая, а догадливенькая, — слесарь посмеялся одобрительно и довольно. — У сторожа в магазине бутылка сейчас десять рублей.
— Тебе что, куют здесь деньги? — сказала Аня. — Портвейн купишь.
Слесарь, подавшись вперед, пригляделся к ней повнимательнее и развел руками с зажатыми в них кронштейнами:
— Не принимает организм, догадливенькая. Только пшеничную… — Он отвел от нее взгляд и тут увидел на столе бутылку коньяка, оставленную Евгением Анатольевичем и все это время так и простоявшую здесь. — О! — с радостной развязностью вскинулся он и обвел теперь оценивающим взглядом всех троих. — А вы, я вижу, сами гуляете! Одни девочки… Берите меня с другом в компанию. Ух, парень… закачаетесь!..
Нина Елизаровна решительно ступила к столу, взяла бутылку и протянула слесарю:
— Вместо водки. Устроит вас?
Слесарь не принял бутылку.
— Коньяк, что ли? Клопами пахнет.
— А ты что, как клопа раздавишь, так его нюхаешь? — спросила Аня.
Слесарь замер. Пьяное его, заторможенное сознание высчитывало, какова степень нанесенного ему оскорбления. И высчитало, что он оскорблен — сильнее не может быть.
— Ты что, падла, издеваешься над мужчиной? — угрожающе двинулся он к Ане. И замахнулся кронштейнами. — Я вот сейчас… уделаю — ни один урод замуж не возьмет…
Едва ли он собирался действительно ударить ее, но Аня испуганно отшатнулась, попятилась, и это ее движение бросило Лиду к слесарю, она ухватилась за кронштейны и попыталась отнять их:
— Да что вы тут!..
— Ах, падла!.. — рванул слесарь кронштейны из ее рук.
Лиду мотнуло вслед за ними, она почувствовала, что пальцы ей разжало и она выпускает кронштейны, а в следующее мгновение ее прожгло неожиданной жаркой болью над переносицей, и от этой на миг ослепившей ее боли она упала на колени. Это один из вырванных у нее кронштейнов, описывая в воздухе дугу, задел ее концом своего тяжелого чугунного тела.
— А-аа!.. — дико, страшно закричала Аня, продолжая пятиться и прижимая к груди руки с судорожно скрючившимися пальцами.
— Лидочка! Девочка моя! — бросилась к Лиде Нина Елизаровна.
Слесарь, неверными торопливыми движениями заталкивая кронштейны за пазуху, скорым скользящим шагом спешил уже убраться восвояси.
— Отродье бабское!.. — сплюнул он на ходу.
Аня наконец опомнилась от своего испуга, побежала за ним и захлопнула дверь, так все это время и простоявшую открытой.
Кронштейн рассек Лиде кожу на лбу, и через переносицу на щеку ей, на губы, на подбородок тоненькой струйкой точилась кровь.
