Она стояла посреди комнаты с прижатой к уху красной телефонной трубкой, совершенно не стесняясь пляжной своей обнаженности, столь странной в подобной обстановке, и Андрей Павлович с Мишей невольно разглядывали ее, ее великолепное от природы, молодое еще и по-зрелому налитое тело.
— А зачем мне догадываться, что это вы? — говорила в трубку Марина. — Я вас по голосу узнала. — Послушала и ответила: — Хорошо. Обязательно передам Лиде, что вы звонили. До свидания.
Она повесила трубку и, ни слова не говоря, пошла из комнаты.
— Это Лидин отец был? — чтобы хоть что-то сказать, замять неловкость, спросил Андрей Павлович, хотя прекрасно понял, кто это звонил.
— Он самый, — сказала на ходу Марина, вновь близко проходя от него и обдавая теплом и запахом своего тела.
Андрей Павлович вышел из комнаты вслед за ней.
— Так я убегаю, Мариночка, — крикнул через некоторое время он ей из прихожей.
— Убегай! — отозвалась Марина с кухни.
— Лиде я позвоню!
— Звони. — В голосе Марины была небрежность.
— Н-ну… и все.
Миша, по-прежнему сидя у стола, слышал, как Андрей Павлович потоптался в прихожей, открыл входную дверь — все не закрывал, не закрывал и затем позвал словно бы каким-то притушенным голосом:
— Мариночка! На секундочку!
Миша, усмехаясь, сам налил себе кофе, положил в чашку сахар. Маринины каблуки простучали по коридору в прихожую, замерли, последовал неразборчивый шепот… и дверь, наконец, захлопнулась.
Марина вошла в комнату с выражением возбужденного довольства на лице.
— О, налили уже себе? — вешая в шкаф платье, сказала она. — Молодец. Вы, Миша, умница и молодец, я это, как вы вошли, сразу увидела.
— Ну, вы даете! — с восхищением проговорил Миша.
— Что, милый? — голос у Марины враз изменился. — Ты что имеешь в виду? Ты сиди и дожидайся Аню. Она скоро придет.
Не только голос изменился у Марины, она вся изменилась, стала такой взрослой; недоступной, что Мишина развязность вмиг соскочила с него и к нему вернулась прежняя косноязычная скованность.
— Теперь уже, — пробормотал он, взглядывая на часы, — теперь уже что… и на такси уже все. Не успеем теперь. Семь почти часов.
— Пейте кофе, Миша, — вновь обращаясь к нему на «вы», сказала Марина. — Вы еще, может быть, такой театр увидите…
— В хороший театр билеты очень трудно достаются. Но приходится. Уж раз… приходится соблюдать правила.
— А что вы, Миша, подразумеваете, собственно, под правилами? — спросила Марина.
— Ну, собственно… если подразумевать… — косноязычно начал Миша.
