— Хм. — В углах его губ появилась обычная, его усмешка, подержалась мгновение и исчезла. — Пожалуй… Бывает и так.
— Эй! — закричал с кухни Маслов. — Наталья, лапуленька, где ты?! Рабсила нужна.
— Иду! — Наташа, придерживаясь за Савина, сняла сапоги, переобулась в принесенные с собой туфли и распрямилась.
— Сень! — сказала она, счастливо, возбужденно посмеиваясь. — А чего ты из Москвы уехал — скажи!
— Развелся, я же говорил, — заражаясь ее счастливым возбуждением, тоже с улыбкой ответил он.
— Развелся — это ладно. А почему не остался, почему уехал?
— Ну, Наташенька! — все так же улыбаясь, покачал головой Савин. — Донимаешь меня, как блоха собаку. Жить мне там негде ста…
— Нет, — не давая ему закончить фразу, перебила Наташа. — Знал, что меня здесь встретишь. Да?
— Да, да!.. Верно, — смеясь согласился Савин.
— Ну, тогда пока? — сказала Наташа, не отнимая руки от его локтя. Ей не хотелось уходить от него.
— Пока, пока, — похлопал он ее по руке. — У меня, видишь, общественная нагрузка — хлеб режу.
За стол провожать старый год сели в четверть двенадцатого.
И как это водилось, с первым тостом поднялся Столодаров.
— Что ж, давайте подведем итоги! — громыхал он, высоко над столом держа бокал с вином. — По-моему, славный у нас был год. Мы вот, все здесь сидящие, до нынешнего года в большинстве своем друг с другом незнакомые, встретились под крышей милого Иришиного дома, — он переправил бокал в левую руку, правую приложил к сердцу и, повернувшись в Иришину сторону, склонил голову в быстром поклоне, — встретились и встречались потом очень часто, узнали друг друга — и, несомненно, обогатились от нашего взаимного общения. Давайте помянем этот год благодарностью и выпьем за наше славное, прекрасное товарищество.
— Ну, Колян, молодец, благодарю за слово! — встал, потянулся к нему со своим бокалом и звякнул о бокал Столодарова Парамонов.
И все следом за ним тоже стали подниматься, чокаться, все разом шумно заговорили, так что нельзя было понять ни слова, и потом, как-то тоже все разом, стали пить, выпили, сели и стали есть, стуча о тарелки ножами и вилками, и опять громко все говорили.
Без десяти двенадцать Богомазов включил телевизор.
Диктор торжественным, приподнятым голосом зачитал приветствие Центрального Комитета и Советского правительства советскому народу, ударили записанные на пленку куранты, и Маслов с Парамоновым, державшие бутылки с шампанским наготове, отпустили пробки. Пробки с оглушительным всхлопом одна за другой вылетели из горлышек, курчавясь, медленно заструился сизый дымок. Маслов с Парамоновым разлили шампанское по бокалам, и с последним ударом курантов бокалы, зазвенев, снова сошлись.
