По сути дела, при генерализованном тревожном расстройстве беспокойство является вариантом избегающего поведения. Страхи настолько разнообразны, что пациент не может спасаться от них, избегая каких-то мест или ситуаций, поэтому он ищет убежища в своих «беспокойных» мыслях.
Смена тревог, кстати говоря, тоже способствует отвлечению. Так, например, подумав о том, что банк, в котором хранятся его сбережения, может «лопнуть», пациент с тревожным расстройством отвлекается от тревоги по поводу предстоящего увольнения, а подумав о том, что жена может с ним развестись, отвлекается от тревог по поводу банка.
Но что толку в подобных попытках обретения душевного комфорта? Тревоги множатся и усиливаются, а расстройство прогрессирует. «Вишенкой» на этом условном тревожном «торте» становится беспокойство из-за беспокойства. При невротическом расстройстве сознание не нарушено, поэтому пациенты способны осознавать факт своей болезни. «Никто из моих родных (друзей, сослуживцев) не беспокоится так много, как я, – думают они. – Никому, кроме меня, беспокойство не мешает работать. Со мной явно что-то не так!» Наверное, уже нет необходимости пояснять, что любые попытки контроля над тревогами только усугубляют расстройство. Даже в те «светлые» минуты, когда человеку кажется, что он взял свою тревогу «за жабры», тревога продолжает делать свое черное дело.
Убедившись в том, что контролировать тревожные мысли невозможно, пациент пытается утешиться тем, что беспокойство якобы полезно, что оно помогает избегать неприятностей, помогает лучше контролировать ситуацию и т. п. Можно и погордиться собой – вот какой я ответственный и предусмотрительный! Но эти мысли, как нетрудно догадаться, не могут успокоить «тревожного» пациента, они создают всего лишь иллюзию успокоения.
От чрезмерного сосредоточивания на мыслях о потенциальных опасностях и поисках путей спасения страдают работа, учеба, отношения с другими людьми и вообще вся жизнь. Образно говоря, человек уходит из реального мира в мир своих тревог, в мир страшного будущего, которое никогда не наступит.
Как ни старайся все предусмотреть, всего предусмотреть невозможно. Сознание этого вызывает у «тревожного» пациента ощущение собственной беспомощности и уязвимости, хотя правильнее было бы отказаться от столь бесперспективного занятия, как беспокойство, но к этой мысли пациенты приходят только во время терапии. О какой полноценной жизни можно говорить в подобной ситуации? Потерь много – а выгод никаких. Чувство безопасности иллюзорное, такие похвальные качества, как ответственность и предусмотрительность, существуют только в воображении пациента.
