— Меня выкрали, — начинаю я. Доминик сидит в том же кресле, что и всю неделю, и смотрит на меня по своему обыкновению очень спокойно.
Не осуждая.
— Когда?
— Три года назад. Этот день изменил всю мою жизнь. Он также стал днем, когда моя жизнь перестала быть нормальной.
— Норма — понятие субъективное, Эйлин. Для всех оно разное, — говорит он, продолжая смотреть на меня.
— Хотите начать записывать? — Спрашиваю я, медля, пытаясь избежать перечисления полных ужаса подробностей, которые, как я знаю, мне придется рассказать ему.
— Если вы хотите, чтобы я вел записи, я могу, но сам я на данном этапе предпочитаю слушать.
Я просто киваю и ставлю свою чашку кофе на кухонный стол. Не говоря ни слова, я поднимаюсь и пересаживаюсь на место, где я провожу большинство своих дней. Я залажу на кухонную столешницу, смотрю на улицу, на мир, быть частью которого я не могу.
Облака сегодня опять темные, глубоко серые, будто обещают пролиться сильным дождем. Они собираются вместе и зловеще нависают над моим домом, предрекая свою власть.
Неужели эти тяжелые штормовые облака означают предзнаменование о том, что моя жизнь измениться после сегодняшнего дня? Или они предупреждают меня о том, чтобы я держала свой рот на замке? Говорят мне, чтобы я даже не пыталась прорваться сквозь это существование и попробовать новую жизнь? Я не могу думать об этом сейчас. Доминик ждет.
— Тот день был другой. Когда я проснулась и включила радио, в новостях говорили о Трише Маккензи, молоденькой девочке-старшекласснице, пропавшей по дороге из школы домой, и о том, как было обнаружено ее тело, — я продолжаю смотреть на мрачные темные облака за окном.
— Я работала в магазине в торговом центре. В тот день девушка, которая обычно со мной работала, позвонила и сказала, что заболела и не может прийти. Это было как раз в то время, когда весь город был за двадцать четыре часа сражен повальным вирусом.
Если бы я только заболела в тот день.
— Я позвонила своему боссу сказать ему о том, что придется работать одной и попросить помощь, но в других его магазинах было то же самое. — Делаю глоток своего кофе, и мои глаза наполняются слезами.
— Я была так занята, но меня все время преследовало досадное чувство, что вот-вот случится что-то плохое. Оно было там весь день, сосало под ложечкой. Я просто знала, грядет что-то ужасное. Оглядываясь назад, я понимаю, что мне следовало запереть магазин и никого не пускать внутрь.
