— Без этой насыщенной, полнотелой, темно-коричневой жидкости я бы не смог нормально думать по утрам. И я снимаю шляпу перед теми мужчинами и женщинами, которые собирают, сушат и переворачивают эти бобы ради того, чтобы у меня был мой кофе.
— Это я приготовила кофе, который вы пьете, поэтому вам следует благодарить меня тоже.
— Ха! — Доминик опирается на спину и у него вырывается грохочущий смешок, исходящий из глубин его груди, и я чувствую, что тоже улыбаюсь. — До чего же грубо с моей стороны! Спасибо, Эйлин, мне очень нравится ваш кофе!
Вместе мы допиваем наш кофе, и вдруг до меня доходит, что сегодня это уже третий день общения с Домиником, а он еще не спросил меня о причине моего состояния.
— Доминик, — говорю я, делая последний глоток.
— Да.
— Почему вы не спрашиваете меня о то, что случилось?
— Потому что, когда вы будете готовы, вы сами расскажите мне.
— А что, если я никогда не буду готова рассказать вам?
— Все эти «что, если» не существуют в моем мире. Нет никаких «что, если», есть только прошлое, настоящее, и то, что нам надо сделать, чтобы избежать чего-то плохого, что может случиться в будущем.
Я смотрю в сторону и чувствую, как хмурю брови, пока обдумываю слова Доминика.
— Я могу избежать чего-то плохого в будущем никогда не покидая свой дом, — говорю я, смотря на Доминика.
— Да, но вряд ли это называется «жить». Это черное существование. А мы все заслуживает жить жизнью полной красок.
— Гм, — хмыкаю я себе, раздумывая.
— Ну, что ж, сегодня у вас был мини-урок из жизни кофейного зернышка. Завтра я припозднюсь, но обязательно буду здесь. — Доминик поднимается и подбирает с пола свой рюкзак. — О, я забыл банановый хлеб. Вот, держите, — говорит он, открывая свою сумку, и выкладывает на стол два куска бананового хлеба, завернутых в целлофан. — Банановый хлеб лучше всего подавать теплым намазанным маслом. Если не хотите съесть немного сегодня, оставьте нам к кофе на завтра.
Я встаю и иду к двери. Выключаю сигнализацию, отпираю обе двери и открываю их для того, чтобы Доминик мог уйти.
— Увидимся завтра, — говорит он, выходя наружу, и идет к своей машине.
Закрыв двери, я вновь включаю сигнализацию.
Я останавливаюсь около кухонного стола и смотрю на два невинных куска бананового хлеба, принесенных Домиником.
И тут до меня доходит.
Произошли две значительные вещи. Они настолько большие, что я не могу отрицать их или выкинуть из головы.
Я открыла сегодня обе двери, и я впустила внутрь нового человека.
