После дождей тепло ударило. У Егора всходы на ять. Осенью все сусеки картошкой завалили и с государством рассчитались сполна.
— Нет, ты нам расскажи еще раз, как это «через обуток?» — хохотали до слез в области.
— Эх, знать надо земельку родную, знать крестьянское дело, погоду знать, — качал головой Егор.
…А то появились мало-помалу деньжонки в колхозе, купил он два списанных трактора, танкисты-фронтовики отремонтировали, и пошла опять у Егора работа. Снова впереди всех…
…Вспомнился случай, в соседнем колхозе. Едет по улице с Андрюхой, а трактор новенький работает, гудит бедный, а никого нет. Вылез Егор, из машины, ждал, ждал, выругался матерно, залез в кабину, выключил мотор. Вот оно, как хозяйствуют. Никому дела нет… То и живут так: еле концы с концами сводят. Нет, у них с Андрюхой такого бы не было. Слава богу, все пока по путям идет.
Потом почему-то Егору подумалось, что любой хозяйственный мужик, который всю жизнь дело с землей имел, сначала в крестьянстве, потом в колхозе, на его месте так же бы поступил, «с умом», и не завалил бы колхоз, — и никакой уж у его, Егора, особой заслуги и нет…
Он откинулся на спинку сиденья. «Хватит ворошить-то старое и так с головой худо. Дом скоро, завтракать станем».
Дом Егора Кузьмича на окраине деревни, у поскотины; место широкое, привольное, елань все время зеленая, травка растет бойко. Из-за огородов теплый ветерок наносит конопляный запах, там второй год коноплю сеют, нынче опять уродилась. Дом пятистенный, высокий, кругом черемухой оброс, она уже поспела и висит черными гроздьями.
Ребятишки деревенские, завидев машину, пососкакивали с заплота сзади дома, где они черемуху страдовали, и кинулись врассыпную, запрятались.
— Шельмы, хоть бы ели как следует, а то прямо прутьями ломают, — вслух проговорил Егор Кузьмич.
— Проволоку колючую натянуть надо, — ответил Андрей, смеясь.
— Придется.
Подъехали… Из открытого окна, загороженного огромным фикусом, вылетали слова:
— Не дам! Я те сказала, не дам. И отступись. Пьянчужка, лежебока ты, вот кто! Трутень! Молчишь?! Додиганишься, выметет тебя Андрюха из колхоза. Че развалился, выдавишь окольницу-то.
— Авдотья, видно, Григория опять песочит, — посмотрев на отца, тихо проговорил Андрей.
— Че с ним делать? Совсем из колеи выбился. Сейчас поговорим, и будет. Сколько можно валандаться с ним, не ребенок ведь…
— Пожалуй, ты прав, отец.
Авдотья, старшая дочь Егора Кузьмича, перед их приездом с час отбивалась от брата Григория, пришедшего просить опохмелиться. Наконец он вывел ее из терпения, и она начала его «пробирать».
