Надобно раскрыть и Урусова, который считал, что нечего ему соваться и брать что-то на себя, когда рядом Спирин, который больше его знает, опытней и пробойней, да зачем же своим вмешательством портить дело. Где посильно и чувствовал, что справится сам, — он и не обращался к Спирину, а делал как мог.
Спирин не хотел этого заметить в Урусове, желал видеть его таким же, как и он, Спирин.
Но ошибался Спирин, что ему удастся выстоять таким «бесчувственным», рациональным. Не мог он предвидеть будущего, которое предвидеть, наверное, очень трудно, а порой невозможно.
Известию о смерти отца он не поверил: враки. Хотя шуму в городе по поводу случившегося было больше чем достаточно. Он позвонил в экспедицию нефтеразведчиков и убедился, что слухи верные. Спирин сел в машину и помчался на аэродром. Через час он уже был на месте и был удивлен и ошарашен случившимся. Тут и узнал все подробно.
Отец ходил в тайгу прибирать капканы, смазать их до следующего сезона, убрать от дождей, сырости.
Весна уже отшумела, и в тайге проклевывались почки, лес был словно вымыт и вычищен. Дышалось свежо, свободно, но только не Спирину.
Он стоял как очумелый, мыслей никаких не было, чувства словно онемели, и слушал, а порой и не слышал, что говорил буровой мастер, но главное, а именно что касалось отца, улавливал.
Отец всегда зимой заходил по пути на буровую обогреться, обмолвиться словом со старым мастером Булычевым: долго ли еще бурить станут, глубоко ли сверлят землю, сколько остается до середины и до расплавленной массы — «смолы», как называл отец, и тревожился, как бы не выпустить ее на волю и не залить все живое. Так и теперь он решил заглянуть к Булычеву, посудачить.
А перед этим, как подходил отец, под буровой словно что хрястнуло, осело, вздохнуло надсадно, и заходила земля, как жидкий холодец «трасунец». Сначала думали, пройдет, но дрожание усилилось, буровая зашаталась и начала крениться, оседать книзу, и словно снова кто дохнул сильно с придыхом и осело все кругом. Люди бросились врассыпную, не выдержал и Булычев, бросился от вагончика, где жили, когда понял, что дело неладно не бывало ничего похожего никогда.
А Сидор Трофимович подходил с другой стороны, усталый сильно: все капканы прибрал, притомился, и казалось ему, что надо же было так устать, что в глазах рябит и буровая ходуном ходит. Поспешил быстрей: надо отдохнуть у Булычева, полежать, соснуть, негодно так.
И только подошел к буровой, как все это место осело, и буровая рухнула вниз, в бездну, обвал увлек за собой и пристройки и старика.
