«Как это я свалился. Ху ты, господи. И во сне уж начало сниться это. Выбросить надо из головы эти поганые думы. Вот сеять начнут со дня на день, Андрюха с курсов приедет, на поля с Гришкой меня возить будут — полегчает…»
Егор Кузьмич так внушил себе опять надежду на выздоровление в связи с севом, что и в самом деле вроде лучше сделалось. Об этом он начал говорить Григорию, тот радовался, поддерживал отца:
— Конечно, возить на поля станем, отец. Какой разговор. Дело-то и на поправку пойдет.
…Андрей подъехал к дому Григория спозаранку.
Утро выдалось теплым, мягким. Весной пахло, солнышко еще не выползло из-за леса, но там было светлее, ярче, верхушки сосен на скалах казались зеленее; роса еще держалась на траве, свежестью от земли веяло, от реки прохладой.
Егор Кузьмич сидел у окошка и ждал. Как сказал ему Григорий, что завтра на сев поедут, так он и места себе все утро не находит. Весной, когда сеять начинают, всегда у него волнение возникает. Как-то все дружно, как муравьи, за это дело берутся, на душе любо. Не то что ране, когда в крестьянстве единолично жили, там вся надежда на себя, не жди ни от кого подмоги… А тут нет — другое. Сообща никакое горе не страшно… справятся. Колхоз за каждого колхозника в заботе, государство — за колхоз — вот она куда тянется, цепочка-то. Не порвется, небось ладно все.
Как увидел Андрюхину машину, схватил костыль, заковылял на улицу, торопится. А куда бы торопиться, зачем? Так видно, по привычке.
— Готов, отец? — молвил Андрей, обнимая его.
— Давно уж. Поехали.
Егор Кузьмич сел рядом с Андреем, Григорий сзади, и «Волга» покатилась в поле.
Только выехали за околицу, Егор Кузьмич спросил!
— Че это там, Андрюха, народу столь на ближнем поле?
— Сев торжественно начинать станем, отец.
Андрей подрулил к меже.
А вон Антон Фролов, лучший тракторист, слово берет.
— Егор Кузьмич, все мы порешили, что сев начинать ты станешь, тебе доверяем опустить первое зернышко в землю.
Руки Егора Кузьмича тряслись от волнения, слезы на глаза выступили. А Григорий уже вкладывает в его дрожащую руку горсть зерна и говорит ласково:
— Давай, отец.
Егор Кузьмич как-то боком подковылял к пашне, наклонился и опустил зерна в взрыхленную землю.
А люди уже окружили его, шумели, говорили вразнобой, подбадривали.
— Раз Егор Кузьмич сев открыл — урожай будет.
— Егор Кузьмич знает.
— Тепло началось, всходы появятся, веселее жизнь будет.
— А рука с ногой отойдут.
— Не унывай, Егор Кузьмич, — пойдет нога.
