Он хотел опереться о завалинку, но рук не почувствовал, испугался: «Неужели в самый разгар страды захвораю? Что это со мной? Кабы паралич не шлепнул. Думать бы мене надо. Да как не думать-то…»
Мысли начали путаться, он ощутил, что завалина из-под него исчезает и сам он повисает в воздухе и не падает, — все уходит куда-то вдаль, теряется, уплывает.
Он не помнит, сколько пролежал, завалившись в угол стены и палисадника, прилегающего к дому, очнулся как после сна. А может, и спал он потом — не знает. И сколько лежал — тоже не знает. Пустота во всем теле, в голове. Опять страшно стало: вспомнил все. Потянул к себе руку: пальцы шевелятся, слава богу. Уперся ногами в землю — слушаются. «Хоть бы не видел никто. Может, и дотяну. После уборочной в больницу пойду».
Солнышко уж низко клонилось у села над рекой, и закат окроплял верхушки сосен и воду багряным цветом; тишина стояла над деревней, небо бирюзовое над головой повисло, комарье полезло за ворот косоворотки сзади. Из садка смородиной пахло. Скотина тянулась по улице с пастбища, взбивая пыль копытами, гуси гоготали на поляне; от реки свежестью тянуло, прохладой. Егор Кузьмич пошел в избу, спать хотелось.
…Он проснулся, огляделся, встал, вышел босиком в сенки, сунул большие ноги в калоши, шагнул в ограду, поглядел на небо и подумал, что наверное, где-то граница между ночью и утром: с заречной стороны от леса было темнее, от полей — светлее. Это было едва различимо, но Егор Кузьмич понял, что уже утро скоро. Скукарекал петух, стало быть, не ошибся Егор Кузьмич.
Он подумал, почему ему в этот год мало спится. Все время так встает. Старость, что ли? Неужто? Почувствовал прохладу, забирающуюся под выпущенную из-под подштанников рубаху, зашел в сенки, надел пиджак.
Со стороны полей свет надвигался на тьму, теснил ее к лесу, небо вырисовывалось чистым, бирюзовым. Егор решил, что вёдро будет. Хорошо, сенокос закончат и хлеба уберут в пору.
Колхоз уже третий год в передовых, слава богу, ходит. Но Егор Кузьмич все чем-то недоволен. Он винит про себя Андрюху, что тот стал нерасторопен, успокоился вроде. Хотя сын его председательствует исправно и недостатков его никто не видит, кроме Егора, в районе и области хвалят только.
Пока топтался в ограде Егор, думал, уж туман от реки подниматься стал, и зарделось над полями, заалело небо. «Солнышко взойдет скоро, а Андрюха, наверное, и не торопится. Я говорю, лениться стал. Кабы дело ладно было».
