А утром зашевелится стан, дым от костра потянет по низу, прижатый туманом, потом прорвется вверх, говор и шутки баб и мужиков снова поплывут над поляной… И снова горячая работа…
И вздохнет Егор Кузьмич радостно, когда вся трава будет скошена.
…Прошло четыре дня. На покосе еще большее оживление: гребь в полном разгаре. Бороздят тракторы поляны, таская грабли, а на Чернушке в кустах опять слышно бабье разноголосье и видно мелькание разноцветных платков.
Мужики мечут зароды, а Егор Кузьмич подготавливает место под главный стог, потом он подскажет где-то, как завершить зарод, кому-то заменит вилы, починит грабли — работы невпроворот.
Но вот за Чернушкой запогромыхивало, за дальним лесом стали сгущаться облака, показалась сине-черная каемочка тучи, подул ветер, зашевелил сено. Все запоглядывали в ту сторону, где темнело, заторопились. «Успеть бы дометать», — думал каждый.
Егор Кузьмич схватил вилы, хоть и обещал Андрюхе не метать, где уж там… полез на крайний стог, на котором один бригадир орудовал «Кабы дело ладно было», не вымочило сено-то. Тут уж Егора Кузьмича не удержишь, да и Антон рад, что подмога подоспела, туча-то рядом.
Мужики, увидя Егора Кузьмича, забравшегося на стог, его разлохмаченную ветром бороду, волосы на голове — принялись ожесточенно орудовать вилами.
А гремит уже совсем рядом, почти над головой. Ветер, как назло, торопит тучу, гонит ее на метателей. Яркие кривые линии кромсают тучу, она кажется еще страшней.
Люди бегают. Все кружится, шевелится, «кипит». Как вроде и усталости никакой не было.
Еле успели завершить зароды — хлынул дождь. Бабы бросились к балаганам, мокрые от пота и дождя. Егор Кузьмич слез с зароду по шесту, поданному кем-то, проговорил:
— Ну вот и ладно дело-то вышло… с сеном будем, — и пошел в окружении мужиков к главному шатру. Он знает, сейчас бригадир достанет откуда-то припрятанную бутылку, подаст мужикам по стопке, после по второй, закусят, появится приготовленное горячее варево — и пойдут несмолкаемые разговоры о хороших нынче травах, об окончании сенокоса, о наступающей уборке… А вечером сиротливо опустеет стан, останутся одни колья от балаганов да палаток, и грустно даже немножко станет. Люди поедут в деревню, по домам, где они сходят в баню, и будут настраиваться на уборочную.
…А Егор Кузьмич не успокоится, пока не начнут уборку, погода по приметам меняться ладит. Он уже сходил к Андрюхе, и только когда тот сказал ему, что через день приступают, угомонился малость.
