У крутого обрыва | страница 18

— Когда девочки начали здесь работать, — доверительно сказала мне заведующая отделом, — они стали хорошо одеваться. Покупали дорогие чулки, иногда даже за четыре двадцать. — Она многозначительно посмотрела на меня, и я невольно кивнул. — А конфеты ели шестирублевые. Шести!.. Я подсчитывала — расходы с заработной платой не сходятся. И богатых кавалеров вроде бы нет…

Но и девочки, скажем прямо, не остались в долгу. В своем письме они тоже делают выкладки: сколько платьев у их заведующей, какие машины у родственников директора магазина.

Школа торгового ученичества была для девочек всего-навсего школой в ее буквальном смысле. «Дом игрушки» стал для них первой школой жизни. Там большинство из них начало свой трудовой путь, постигало азы трудового общежития. Чем же стала для них эта первая школа? Местом, где «топят» друг друга? Где на каждого смотрят искоса, с недоверием, а то и со злобой? Где спасать свою честь можно только обманом? Где надо уметь «давать жить» другим, чтобы прожить самому? Где на слова «правда» и «справедливость» отвечают ухмылкой?

Что ж, они не приняли такую «мораль». Они сбежали. И никто, даже те, кто торжественно вручал им комсомольские путевки, ничего не знают, как сложилась их жизнь, что их тревожит. Ушли, — скатертью дорога!

«Наверно, всюду так же, как здесь», — сказала мне одна из «беглянок». Горький вывод. Ложный вывод. Она ли только вот виновата, что именно его унесла в жизнь?..

Судьи не нарушили закон. Но еще древние римляне знали: «Quid possunt leges sine moribus?» — «что могут законы без нравов?» И верно, могут немногое. Они отражают нравы и сами влияют на них. И ими же — дополняются: как бы ни был суров закон, он бессилен, если не опирается на прочный нравственный фундамент, обеспечивающий неуклонное следование закону не из страха нежеланных последствий, а по зову совести. По долгу сердца.

За каждым делом стоят проблемы, выходящие из юридических рамок. В данном случае речь идет о советских принципах торговли, о том, с каким нравственным багажом придут в нее новые кадры, как их встретят «старики», как помогут им увидеть в «коммерции» не источник нечестного обогащения, но интересный и полезный труд, требующий и выдумки, и культуры, и увлеченности.

И еще — справедливости. Главное — справедливости. А это уж совсем не игрушечное дело.

1964

В ресторане московского Дома кино за уединенным столиком обедали двое. Тот, что помоложе, был здесь, видимо, завсегдатаем. Он подмигивал официанткам, называл их по именам, махал кому-то рукой. Щедрый на угощение, он заказывал широко — без разгульного шика, но с достоинством человека, который может позволить себе не сверяться с меню.