Потому, царевич, исполняя долг государя, многотрудный из-за тысячи опасных и губительных соблазнов, исполняя его к тому же в столь юном возрасте, подверженном великим искушениям, ты должен поступать так, чтобы над тобою не смеялся народ, не осуждали люди добродетельные, не порицали наставники, не обижались друзья, не гневались мудрые. И старайся, чтобы тобою не пользовались негодяи, не прикрывались развратники, не обманывали мошенники, не соблазняли женщины; чтобы не издевалась над тобою удача, не заставляла пускаться в пляс гордыня, не сводила с ума любовь, не ослепляли чувства, не опрокидывала навзничь страсть, не сбивала с пути тяга к удовольствиям.
Впрочем, ты стоек от природы, да и отец твой не пожалел трудов на твое воспитание, а богатство и власть ослепляют лишь тех, у кого непостоянно сердце и недостает мудрости. Так что говорил я все это, не сомневаясь в твоих достоинствах. Повторяй себе, однако, снова и снова: даже мудрого и знающего, великодушного и благородного, стойкого и решительного человека злодейка Лакшми может сделать дурным царем. А теперь прими мои благословения и готовься к счастливому часу помазания в наследники престола, о котором распорядился твой отец. Возложи на себя бремя царствования, завещанное тебе твоими предками! Пригни головы недругов и возвысь своих родичей! А став наследником, отправляйся на завоевание всех стран света и вновь покори землю, украшенную семью континентами{202}, как прежде покорил ее твой отец! Сейчас тебе самое время утвердить в мире свое могущество. Ибо всесильно слово царя, утвердившего свое могущество, как всесильно слово мудреца, проницающего три мира».
Так сказав, Шуканаса умолк. И его безупречным наставлением Чандрапида словно бы был разбужен, омыт, пропитан, очищен, освящен, помазан, просветлен, увенчан, украшен. Пробыв у министра немалое время, он с радостным сердцем возвратился к себе во дворец.
Прошло несколько дней, и в счастливый час, когда домашний жрец приготовил все необходимое для торжественного обряда, Тарапида в присутствии Шуканасы и многих тысяч вассальных царей своими руками поднял священные кувшины и окропил сына водой помазания, взятой со всех мест святого паломничества, из всех рек и всех океанов, водой, омывшей все на свете растения, все плоды, все породы земли, все драгоценные каменья, водой, смешанной со слезами отцовской радости и очищенной благими гимнами. И в этот час царская слава, не покидая Тарапиду, приникла к влажному от помазания телу Чандрапиды, подобно тому как лиана льнет к новому дереву, не оставляя старого. Затем царица Виласавати, подле которой стояли жены гарема, ликуя всем сердцем, умастила Чандрапиду с головы до ног благоуханной, белой, как лунный свет, сандаловой мазью. Голову царевича убрали белыми, только что распустившимися цветами, грудь расписали узорами светлой пасты, уши украсили стеблями травы дурвы. Он надел белое, как блеск луны, шелковое платье, отороченное длинной бахромой, жрец повязал ему на запястья шелковые шнурки-амулеты, а на грудь повесил ожерелье из семи больших жемчужин, скрепленных лотосовой нитью, которое казалось воплощением царской славы или семью звездами Большой Медведицы, явившимися взглянуть на его торжество. В белом платье, в гирлянде из белых цветов, ниспадающей с плеч до самых колен и прекрасной, как лучи солнца, он похож был на Человека-льва
