Таков ее нрав, злодейки, и если цари по воле судьбы хоть на мгновение прибегают к ее покровительству, они вступают на стезю порока и попадают в беду. Уже при помазании вода из священных кувшинов как бы смывает с них благородство; дым, клубящийся над жертвенником, как бы пятнает их сердце; острые стебли травы куши в руках жрецов как бы подрезают их выдержку; лента тюрбана на их голове как бы стирает предчувствие старости; широкий круг царского зонта как бы заслоняет ви́дение иного мира; веяние опахал как бы отметает в сторону искренность; взмахи жезлов как бы изгоняют добродетель; победный клич как бы заглушает доброе имя; колыхание знамен как бы сдувает с них честь.
Горе царям, которых пленяет власть, хотя ее презирают мудрые, хотя она неустойчива, как шея ослабевшей от усталости птицы, и озаряет лишь на мгновение, как огонек светлячка! Добиваясь крупицы успеха, они забывают о своем высоком роде, и, словно дурная кровь, безумствует в них пламя страстей, раздуваемое злыми деяниями. Ненасытной жаждой удовольствий их терзают собственные чувства, числом чуть ли не в несколько тысяч, хотя от природы их только пять. Их приводит в замешательство и сбивает с толку собственный разум, который кажется расколовшимся на тысячу частей, хотя на самом деле он только один. Они словно бы живут под несчастливыми звездами, повинуются оборотням, покорны дурным заклятиям, подвластны демонам, снедаемы лихорадкой, пожираемы чудовищами. Будто пораженные стрелами Камы, они извиваются в корчах; будто в жару лихорадки алчности, вертятся во все стороны; будто сбитые тяжелым ударом, не держатся на ногах; будто крабы, движутся вкривь и вкось; будто калеки, изувеченные собственным злодейством, нуждаются в чужой помощи. Они а трудом цедят слова, как если бы их губы вспухли от яда лжи. Своими взорами, опаленными страстью, они вызывают головную боль у близких, как пыльца с цветов семилиственницы. Подобно умирающим, они не узнают даже родичей. Как слепцы, страдающие от яркого света, они избегают смотреть на людей добродетельных. Как изваяния из воска, они не терпят пламени мудрости. Как разъяренные слоны на крепкой привязи, они прикованы к столбам своей гордыни и не слушают наставлений. Как безумцы, вкусившие отраву корыстолюбия, они все вокруг себя видят в золотом мареве. Как стрелы, пропитанные ядом, они готовы убивать, лишь только доверятся злодеям. Посылая войска, они повергают в прах даже дальние царства, точно сбивают палкой плоды на далеком дереве. Они манят своей красотой, но пагубны для людей, будто несозревшие ягоды. Их могущество ужасно, будто погребальный костер. Они видят не дальше собственного носа, будто люди, страдающие от близорукости. Их дома кишат негодяями, будто улей пчелами. Едва услышав их голос, пугаешься, как при грохоте кладбищенского барабана. Едва подумав о них, попадаешь в беду, как если бы совершил тягчайшее преступление. Изо дня в день накапливая богатства, они распухают от грехов, как от водянки. И в таком виде, став мишенью для тысяч стрел зла, они, сами того не сознавая, падают все ниже и ниже, точно капли воды с высоких стеблей травы.
