Встав из-за стола, он долго ходил по комнате, потом подошел к замерзшему окну, побарабанил пальцами по обледеневшей раме, тяжко вздохнул. Вышел в соседнюю комнату, где помещался дивизионный радиоузел, и потребовал от радиста еще раз попытаться установить связь с командным пунктом 3-й танковой армии. Но все попытки были тщетны: штабу армии удалось выйти из окружения, и расстояние, разделявшее их, настолько увеличилось, что дальность действия радиостанции не перекрывала его.
Положение дивизии становилось катастрофическим. Чем дальше уходили главные силы армии, тем теснее смыкалось вражеское кольцо, тем меньше оставалось шансов выйти из окружения.
— Товарищ полковник, я их слышу, а они меня нет! — с отчаянием доложил старший радист.
— Не отвечает радиостанция начальника штаба — вызывайте командующего армией!
— Передатчик работает на всю мощность, но они все равно нас не слышат.
Время тянулось мучительно долго.
— Товарищ полковник, «Леопард» в эфире! — вдруг встрепенулся радист и передал микрофон комдиву.
— Прошу к аппарату товарища Гунько[1].
— Гунько ведет переговоры с верхом, — Кайда по голосу узнал адъютанта командующего армией.
— «Леопард», я «Каштан», к аппарату Пожарского[2].
— Пожарского нет, ждите товарища Гунько, он вами интересовался! — ответил адъютант генерала Рыбалко.
Комдив обрадовался этому известию. «Значит, разыскивают», — подумал он, надеясь на помощь. Кайде многое было еще не ясно. Он считал, что непременно надо переговорить с генералом Рыбалко, доложить ему обстановку и попросить помощи. Полковник еще не отдавал полностью себе отчета в том, что должен был действовать самостоятельно, не дожидаясь помощи командующего, и что потерянные часы могут оказаться пагубными для всей дивизии.
Связь с КП армии окончательно прервалась. Повторные попытки радиста восстановить связь не увенчались успехом.
Полковник Кайда тяжело опустился на стул. Разрывы бомб и снарядов отдалялись к востоку. Чуть слышное эхо боя удручающе действовало на комдива. Сейчас он думал не о своей судьбе, а о людях, попавших вместе с ним в окружение. И больше всего комдива волновали потери. Они были значительны и, главное, ни к чему не привели.
Второй час не переставая шел мокрый снег, завывала вьюга. Дверь раскрылась, и в избушку вошли командир и начальник политотдела приданной танковой бригады. Они прибыли к комдиву и начальнику политотдела дивизии, чтобы обсудить создавшуюся обстановку.
— Итак, товарищ полковник, прорыв из окружения не удался, — без обиняков начал генерал-майор танковых войск И. И. Волков, командир приданной танковой бригады.
