В разгаре боя первая рота захватила немецкую кухню. Взводу Губкина выделили мясо с макаронами и термос кофе. Когда немного подкрепились, настроение у бойцов приподнялось.
Гитлеровцы, однако, разгадали наш маневр и вскоре перешли в контратаку. Снова разгорелся ожесточенный встречный бой. Неожиданно для всех в атакующих цепях первой роты над головой комиссара полка майора Швеца заполыхало кумачом Боевое Знамя полка. По цепи, заглушая шум боя, покатился клич комиссара: «Равнение на полковое Знамя! Вперед, за Родину!» В ответ загремело могучее многократное «ура». Бойцы бросились в штыковую атаку на врага. Но кумачовое полотнище заколыхалось, качнулось и упало, накрыв майора Швеца.
— Знамя — вперед… — еле слышно сказал комиссар подбежавшему лейтенанту Губкину, который успел подхватить его. Он умирал на руках Губкина, но лейтенант понял последний приказ. Осторожно опустив тело майора на землю, лейтенант вскочил. Кругом рвались вражеские мины, гитлеровцы на ходу строчили из автоматов. Наши атакующие цепи замешкались, лейтенант Губкин со Знаменем устремился вперед. Но и ему не суждено было добежать до бойцов третьего стрелкового батальона: правую руку пронзила острая боль, голова закружилась, и он упал. Кто-то подхватил Знамя.
Очнулся он, когда санинструктор наложил ему на руку тугую повязку.
— Надо в медсанбат, товарищ лейтенант, рана серьезная. И крови вы много потеряли, — сказал санинструктор.
До полкового медпункта было не менее километра, и расстояние это предстояло преодолеть под обстрелом. Сопровождать Губкина было приказано ординарцу Образцову. Они прошли метров восемьсот, на их счастье, ни один вражеский снаряд не разорвался близко. Но, когда уже миновали рубеж, который гитлеровцы доставали пулеметным огнем, Георгию стало плохо, он потерял сознание. Образцов осторожно взвалил лейтенанта на спину и, пошатываясь от тяжести, продолжал путь.
В медпункте Георгий пришел в себя. Ему сделали перевязку и вместе с другими ранеными эвакуировали в госпиталь в Бекетовку. Там он узнал, что в соседней палате лежит комиссар батальона капитан Поликарпов. Едва Георгию разрешили подняться, он тут же пошел к комиссару. Застал его на носилках, с проволочной шиной на ноге. В палате находились еще восемь раненых командиров.
— Как рана?
— Уже легче, вот поднялся… — Губкин замолчал, вспомнив о Глушковском.
Комиссар протянул руку и тронул его за плечо.
— Что-то тяготит тебя, лейтенант? Выкладывай все без утайки, глядишь, и разберемся вдвоем.
