До высоты оставалось чуть больше двух километров, но люди уже смертельно устали, а предстояло преодолеть самый сложный участок пути. Сильно пересеченная местность окончательно вымотала бойцов. Только Георгий собрался скомандовать: «Привал!», как неожиданно ничком упал красноармеец Глушковский. Он глухо застонал и не сделал попытки подняться. Губкин бросился к нему, перевернул на спину, торопливо расстегнул ворот гимнастерки.
— Что с тобой, Глушковский? — с участием и тревогой спросил командир, освещая фонариком лицо бойца.
— Совсем выдохся, — хрипло отозвался тот. — Так ведь и концы отдать недолго. И кому только нужны эти ночные марши?! — выкрикнул он с нескрываемой злостью.
— Набирайтесь сил, Глушковский, — словно не слыша его сварливого голоса, сказал Губкин, — а о необходимости ночных маршей мы поговорим на досуге. Разговор такой, как я вижу, нужен. Ахметов, возьмите шефство над Глушковский, — распорядился Губкин и скомандовал: — Получасовой привал.
Бойцы сбросили снаряжение и привалились к мокрым стволам деревьев, в темноте светлячками замигали огоньки козьих ножек, кто-то, чертыхаясь, переобувался. И хотя у Георгия подкашивались ноги, он не позволил себе расслабиться, подходил то к одному бойцу, то к другому. Полчаса пролетели как один миг, и снова взвод в пути. Серело небо на востоке, рассвет боролся с темнотой, и она нехотя отступала, цепляясь за низины и кустарники.
Все тревожнее становилось на душе у взводного: по времени они уже должны были подойти к высоте, а она все не показывалась. Губкин отгонял от себя мысль, что заблудился и вышел не туда, куда нужно. Опыт таежного жителя подсказывал ему, что взвод идет правильно. Прошли еще несколько сот метров, и послышался радостный крик сержанта Еремеева:
— Вижу Горбатую!
«Наверное, магеллановские матросы так кричали, увидев землю», — усмехнулся Георгий и невольно прибавил шаг.
После короткого отдыха взвод принялся окапываться. Губкин придирчиво осматривал позиции, шутками подбадривал бойцов. Время от времени он нетерпеливо поглядывал на часы: пора бы «противнику» начать атаку Горбатой, но разведчики, высланные вперед, никаких сигналов не подавали. Губкин поначалу утешал себя мыслью, что противоборствующая рота сильно опоздала, однако время все шло, а «противник» не подавал признаков жизни, и в Губкине с каждой минутой росло чувство досады. Связи с батальоном не было, и взводный попросту не знал, что предпринять в такой ситуации. Он с облегчением вздохнул, когда в полдень на высоту верхом на лошади прискакал ротный и, выслушав доклад Губкина, приказал взводу вернуться в лагерь. Уже на марше ротный объяснил:
