Ахметов пожал плечами:
— Вряд ли…
— То-то, — укоризненно произнес Губкин. — Малость поленились довести окоп до полного профиля и тем самым поставили под угрозу себя и своих товарищей. Я не раз спрашивал фронтовиков, что главное для солдата в бою, и все они отвечали: умение выбрать позицию и оборудовать ее. Земля-матушка спасает солдата и от пуль, и от снарядов, и от бомб, и от осколков. В хорошем окопе ему не страшны ни танк, ни осколки вражеских снарядов. Вот и выходит, товарищ Ахметов, что окоп — это тоже оружие солдата, его броня. А вы этого не хотите понять. Здесь, на учениях, еще можно исправить любой промах, а на фронте за него придется расплачиваться кровью.
Смуглое лицо Ахметова покрылось румянцем, он опустил голову и упорно смотрел на свои вымазанные в глине сапоги.
— Все ясно, товарищ лейтенант, — сказал боец негромко. — Через час можете снова проверить мой окоп, все будет по уставу.
— А кем вы работали до армии, товарищ Ахметов? — поинтересовался Губкин. Ему захотелось проверить свое предположение.
— Плановиком, — ответил тот.
— Приблизительно так я и думал, — усмехнулся лейтенант. — Понаблюдав, как вы орудуете лопатой, понял, что вы человек городской, сидели где-нибудь в конторе. И с лопатой поближе познакомились только здесь, в армии. По секрету скажу вам: инструмент этот для солдата так же важен, как и алюминиевая ложка, что торчит у вас за голенищем.
Бойцы, находившиеся поблизости, засмеялись, увидев, как вытянулось лицо Ахметова.
Всю вторую половину мая полк усиленно занимался боевой подготовкой, одна тревога сменяла другую. По тому, как служба тыла начали исподволь готовиться в дорогу, Губкин сделал вывод: вот-вот поступит приказ об отправке на фронт, недаром так придирчиво анализируются итоги учений, вновь и вновь приходится отрабатывать то форсирование водных преград, то бой за высоту, то отражение танковой атаки.
Однажды ночью взводу Губкина была поставлена задача: в полном боевом снаряжении совершить пятнадцатикилометровый марш-бросок, занять круговую оборону на высоте Горбатой с отметкой «80». Третья рота получила приказ штурмом взять эту высоту.
Губкин волновался: впервые он вел взвод ночью по незнакомому маршруту, притом в отрыве от своей роты. Майская ночь была на удивление темной, сначала моросил дождь, потом налетел шквалистый ветер, который в Приморье называют братом тайфунов. Дождь усилился, струи резко били в лицо, слепили глаза. Каждый шаг давался с неимоверным трудом. Как ни напрягал зрение Губкин, за плотной сеткой дождя он не различал ни одного ориентира. Часто приходилось останавливаться и, включив фонарик, сверять азимут. Фигуры бойцов растворились в темноте. Дальше протянутой руки ничего не было видно. Впереди и сзади шли самые крепкие ребята, но время от времени Губкин делал перекличку: боялся, что кто-нибудь отстанет. То один, то другой боец останавливался, судорожно хватая воздух широко открытым ртом.
