Есть люди, которые как-то сразу привлекают ваше внимание. Вы еще не успели сказать им двух слов, вы лишь случайно встретились глазами, а уже невольно чувствуете уважение к ним. И это первое впечатление редко обманывает вас. Иван Федорович относился к таким людям. Лицо директора, худощавое, с широкими скулами и подбородком, сначала могло показаться суровым. Но стоило только заглянуть в его светлые глаза, прищуренные добродушной усмешкой, как это впечатление тотчас рассеивалось.
— Стало быть, начинаем педагогическую деятельность, — продолжал Иван Федорович, с задумчивой улыбкой поглядывая на Логова. — Очень хорошо! Славное время начинается для вас, Виктор Петрович! Вы, как говорится, выходите на жизненный путь. И какой путь! Школа!.. Вот где развернутся любые ваши таланты, сколько б их ни было у вас! — Директор явно волновался. Он закурил, как-то странно зажав папиросу в кулак, сел, потом снова встал и принялся ходить вдоль стола. — Виктор Петрович, вы не удивляйтесь, что я так горячо об этом… Да, молодость!.. А вы знаете, мой дорогой, что учителя не стареют?
Логов улыбнулся неопределенно.
— Не знаете? Учителя не стареют потому, что посвятили себя детству и юности. Они всегда молоды, как их ученики. Да, да! Когда-нибудь вы это поймете… Впрочем, что это я разговорился? Пойдемте ко мне: отдохнете с дороги, маленько подзакусите…
* * *
Директор жил при школе.
Просторная светлая квартира из трех комнат с кухней и ванной. Мебель самая разнообразная: в столовой — старинный ореховый буфет с тонкой резьбой и рядом — новенький раздвижной стол под белой скатертью; в зале — большой книжный шкаф красного дерева и тут же сбоку — дешевенькая этажерка тоже с книгами. Всюду порядок и чистота.
Из кухни вышла к мужчинам хозяйка, маленькая, кругленькая женщина в голубом халате и яркой штапельной косынке.
— Танюша, знакомься: наш новый учитель литературы, Виктор Петрович Логов, — представил гостя Иван Федорович.
Жена директора с улыбкой протянула Виктору Петровичу свою крошечную ручку.
— Татьяна Ксенофонтьевна.
— У моей благоверной такое мудреное отчество, — пошутил Иван Федорович, — что я сам его никак не выучу наизусть. Называйте ее проще: Тата Саксофоновна.
— Вот я тебе! — пытаясь нахмурить лоб, погрозила кулачком женщина. Но так как хмуриться ей было трудно (вместо бровей над ее глазами чуть виднелся белый пушок), то не вышло и сердитого выражения.
Это вызвало новые остроты директора:
— Тебе самой природой не дано сердиться… Ну, ладно. Ты, милая, пока приготовь нам чего-нибудь закусить, а мы с Виктором Петровичем пойдем в наше чистилище.
