Огненные квадраты сползли то стене и осветили картину над кроватью: зеленый пруд, за́мок и розовые русалки. Под картиной спал лицом кверху здоровенный парень и улыбался во сне. Потом за окном заиграл рожок, замычали коровы, и жалобный вскрик стал повторяться все чаще и чаще. Вот и лицо парня осветило солнце. Улыбка исчезла, толстые брови нахмурились, парень замычал, повернулся и сел. Зевнув, он открыл маленькие глаза, увидел Федьку.
— Ты откуда взялся? — спросил он дружелюбно.
— Работать буду. Вот в его бригаде, — Федька указал на Павла.
— Значит, в нашей. Это братуха мой, Пашка. А меня зовут Мишуха.
— А кто это кричит на улице? — спросил Федька. — Какая-то птица, что ли?
— Никто не кричит.
— А вот послушай. Помолчали, прислушиваясь.
— Это колодец скрипит, во́рот немазаный.
Мишуха спрыгнул на пол, достал из-под кровати гирю и стал выжимать левой, потом правой рукой.
— Здоровый ты, — сказал Федька.
— Ничего, — согласился Мишуха и предложил: — Хочешь, тебя вместе с кроватью подыму?
И, подойдя к Федькиной кровати, взялся за нее поперек и оторвал от пола.
— Ты здешний? — спросил Федька.
— Нет. Мы здесь с Пашкой восьмой месяц всего. Мы с Волги, из деревни Дивные Горы. Слыхал?
— Нет, не слыхал.
— У нас там знаменитые сады, и старик один сто девять лет живет. Дедушка Федор. Известное село. Я осенью из армии пришел, хотел трактористом в колхозе работать, а Пашка с отцом наладили: в лес да в лес, деньгу зашибать. Ну и приехали на год. Не нравится мне здесь: песок, да сосны, да болота. А в деревне сейчас урожай убирают, на бахчах, в садах. Здесь только небо и видишь. А в деревне у нас обзор. Село на взгорье, на горной стороне, поля к Волге сбегают, а там, за Волгой, лугам конца-краю не видать. Ландшафты! А здесь торчат и торчат эти сосны…
Пашка сел на кровати. Свесив ноги, сказал хрипло, сквозь зевоту:
— Ты чего это разболтался спозаранку?
— А то, что уйду я домой после получки.
— Ну, опять завел старую песню. Сказано было, уговорились: осенью уйдем. А сейчас самый заработок, чудак!
— На черта мне твой заработок! Я по земле тоскую! Вон сегодня во сне опять сад наш видел и ульи.
— Ладно, потерпишь три месяца. Собирайся на работу. Да брось ты свою гирю, и так, будто слон, силу девать некуда.
— Вот то-то что и некуда, — пробормотал Мишуха, легко пряча гирю под кровать.
Ехали опять в вагончике.
Проехали места вчерашнего пожара, где торчали черные пни, и остановились около стены строительного леса. Лишь несколько деревьев были повалены и лежали вдоль дороги. Бригада Павла получила новый участок и только начинала врубаться в массив.
