— Володька-а! — завопил Алеша, швырнул ружье и прыгнул с обрыва, покатился в лавине снега, захлебываясь счастливыми слезами.
Алеша подбежал к брату, схватил, затормошил, заорал:
— Вот он, разбойник! Господи! Ты? Володька? Жив, жив!
Володя слабо улыбнулся усталым лицом, вытащил тонкую руку из рукавицы, неторопливо подал брату, сказал с усилием, будто разучился говорить:
— Здравствуй, здравствуй… Не знал, что ты уже приехал… Давно ли?
И вдруг у него нахмурилось лицо, он увидел Павла Федоровича — тот подходил медленно с ружьем за плечами, глядел в небо и по сторонам, как бы между прочим.
Алеша захохотал и смазал Володьку варежкой по носу. До чего они были непохожи! Володя — в мать: высокий, узколицый, с тонким носом, глаза строгие, печальные.
— Где же ты прятался, Робинзон? — спросил Алеша ликующим голосом. — Я ведь тебя по твоему сочинению нашел. — Он достал тетрадку из кармана.
— А-а, пещера… — слабо протянул Володя. — Это все детство, Алеша.
Володя едва двигал синеватыми губами, точно окоченел на всю жизнь за две морозные одинокие ночи. Что привиделось ему в пустынной ночи? О чем он думал?..
— Да где же ты прятался?
— А там… в избушке… — Володя махнул рукой в глубину ольховника. — Где летом косари ночуют. Хорошо. Сена полно… Печечка. Я дал себе срок — три дня не возвращаться.
— Да как же ты один-то? — горько спросил Алеша.
— Я не все один был… — проговорил Володя тихо. — Ко мне лоси приходили. Я с ними разговаривал. — Лицо Володи потеплело, заулыбалось.
Павел Федорович подошел к ним, снял шапку с круглой тюленьей головы, протянул Володе ладонь. Володя отвернулся и пошел обратно, ступая в свои следы, к избушке. Алеша догнал его:
— Ты, братец, его больше не бойся, не тронет. Он мужик бестолковый, но мы его в колею вставим. А я весной приеду домой насовсем, работать здесь буду. Эх, и заживем мы с тобой, Володька!
Но Володя как будто не слышал, он прикрыл голубоватые веки, протянул вперед руки и качнулся, повалился на бок. Алеша схватил его под мышки, приподнял, бормоча:
— Это пройдет, пройдет, Володя… Я тебя в обиду не дам! Не туда ты пошел: ведь у нас дом есть!
Володя выпрямился, открыл глаза и слабо выговорил:
— Мамку жалко, а то бы опять в избушку пошел. Я себе срок дал… три дня.
— У нас дом есть, — повторил Алеша. — Родной дом, Володя…
