— Была бы шея тоньше — голова б отлетела!
Ехать с ним весело и интересно. Он без умолку говорил о совхозе, приводил на память целые таблицы цифр. Он знал, сколько намолотили лучшие совхозные комбайнеры в прошлом, 1956 году, какова урожайность и себестоимость хлеба по отделениям, сколько сдано хлеба по годам и какова прибыль за первые два года жизни совхоза. Чтобы поддержать разговор и не выглядеть человеком совершенно оторванным от хозяйственных дел в районе, я заметил осторожно, что совхоз, по всей вероятности, теперь дает столько хлеба, сколько до целины давал весь наш Усть-Пристанский район.
Савчинский заразительно рассмеялся.
— Как вы считали? Наверное, по Киселеву! А я все по Малинину — Буренину. Смотрите: за два года, 1952 и 1953-й, наш район сдал около восьмисот пятидесяти тысяч пудов. А мы в прошлом году сдали миллион семьсот тысяч. Выходит, что мы в прошлом году сдали хлеба в четыре — вы слышите? — в четыре раза больше, чем весь район в 1952 или 1953 году. Вот вам и столько же!
Последняя часть дороги — от большого села Коробейникова до совхоза — была особенно трудной. Машины то и дело останавливались, буксуя в глубоких наносах. Директор начинал волноваться, что школьники могут простудиться, тяжело выгружался из «газика», семенил, проваливаясь в глубокий снег, к увязшим впереди машинам и начинал командовать:
— А ну, взяли! Навалимся! Кто не смелый — тому места не достанется!
Ребята прыгают из кузова в снег, начинают раскачивать машину.
— А ну, веселей, еще раз взяли! У-па! — кричал директор, затиснутый в толпе хохочущих мальчишек.
Еще усилие, надрывный рев мотора, и машина выбирается из сугроба. Все бегут за ней. На ходу одному натерли снегом лицо, другому была подставлена подножка, и он хорошо проехался на животе, и через секунду на этом месте образуется самая настоящая куча мала. Наконец все снова усаживаются по местам. Владимир Макарович, тяжело дыша, со странно неподвижным лицом молчит, пока не трогаются последние машины. Мне кажется, он думает: «Ничего себе будущие кадры! Что с ними делать?..»
Незнакомая дорога казалась очень длинной. Кругом белая скучная и чужая степь. За каждым подъемом ждешь, что откроется поселок, но машины въезжают на гриву, а впереди все та же бескрайняя белая степь.
Но вот директор подался вперед и живо сказал:
— Приехали!
Машины стали быстро спускаться в широкую лощину, в глубине которой пестрел поселок. Ребята привстали, держась друг за друга. Меньше чем за полминуты проскочили весь совхоз, состоящий из трех улиц — одной продольной и двух поперечных. Одинаковые веселые домики, облицованные серой и красной шиферной плиткой. Нигде ни кустика, из-за домов везде проглядывает степь.
