Перед войной англичане имели обыкновение говорить, что будут сражаться с нами нашим же способом, из-за скал и камней; но они забыли, что, как только офицер, которому самому требуется найти укрытие, не в состоянии видеть своих людей, те становятся слишком трусливыми, чтобы поднять голову из-за камней, потому что они не сражаются за свою независимость. В таких положениях, как сложилось при Селикатснеке, мы, безусловно, их превосходили.
Чтобы выманить хаки из-за скал, один из наших подобрался к ним так близко, как смог, и прицелился в них. Тогда некоторые из них бросили оружие и подняли руки. Другие сдались более спокойно. Таким образом он иногда заставлял сдаться пять-шесть человек, причем в него никто не делал ни единого выстрела. С белого копье на него сыпался ливень пуль, но, поскольку он двигался быстро и непредсказуемо, прицелиться в него не могли. Один из сдавшихся хаки сказал, что лучше быть пленным, чем покойником. Другой сказал: «Подумать только, я в руках буров! Что скажет моя бедная мать!?»
Тем временем артиллеристы получили сообщение капитана и прекратили обстреливать утес, который мы хотели штурмовать. Поскольку было уже поздно и не было никакого другого средства, один из наших побежал вперед, насколько смог, используя каждое прикрытие, в то время как остальные продолжали стрелять по белому копье, чтобы препятствовать врагу целиться в него. За этим утесом хаки было немного, и они по нему не стреляли. Остальные поочередно пошли туда же, при этом оставшиеся продолжали обстреливать копье, чтобы их прикрыть.
Нескольких сдавшихся хаки мы сперва разоружили, а потом позволили им поискать укрытие от пуль своих же товарищей. С этой позиции был виден тыл врага. На узкой дороге, примерно в 150 шагах от нас, стоял фургон с боеприпасами, в который были запряжены отличные лошади. Дорога была такой узкой, что развернуться и уехать фургон не мог. Несколько хаки, показавшиеся рядом с фургоном, были немедленно подстрелены. Немного дальше стоял санитарный фургон, видно было, как оттуда выносят пустые носилки и снова заносят их с ранеными. Я увидел человека, который спускался рядом с носилками, и указал на него моему брату, потому что сразу понял, что он не случайно там оказался. Я был прав. Скрывшись за фургоном, он исчез в ущелье, ведущем в долину. Мой брат, который занимал на утесе более высокую позицию, чем я, не смог в него попасть, потому что тот появился только на мгновение. Скорее всего, это был курьер, который отправился в Коммандонек, чтобы предупредить стоявший там отряд о том, что придется отступить.
