Духовное самоопределение личности немыслимо, впрочем, без испытания исторической конкретикой, и политические перипетии сюжета «Всей королевской рати» складывались в своего рода систему фильтров-чистилищ, пропускавшую через себя душу рассказывавшего о себе «обыкновенного американца» Джека Бердена. Из занятий прошлым своего штата, из размышлений над знакомыми ему судьбами, из личного опыта журналиста и провинциального политика он выводит мысль о взаимосвязанности всего сущего: «Жизнь — это гигантская паутина, и если до нее дотронуться, даже слегка, в любом месте, колебания разнесутся по всей ее ткани, до самой дальней точки…»[4] Близкие по смыслу рассуждения слышатся и в «Воинстве ангелов», где они «наложены» на еще более масштабную тему Войны между Севером и Югом.
К этому крупнейшему в истории США кровопролитию, погубившему свыше миллиона человек и радикально трансформировавшему культурно-политический облик страны, Уоррен обращался на протяжении всей своей жизни в литературе. Первой его большой печатной работой (1929) была биография легендарного капитана Джона Брауна, который в середине XIX века возглавил антирабовладельческое движение в Канзасе и Виргинии. Далее последовали историко-публицистические книги «Сегрегация: внутренний конфликт на Юге» (1956), «Наследие Гражданской войны. Размышления по случаю ее столетия» (1961) и написанное уже на склоне лет исследование о президенте отделившейся Конфедерации южных штатов «Джефферсону Дэвису возвращается гражданство» (1980). Наряду с небольшим романом «Дебри» (1961), «Воинство ангелов» представляет собой как бы промежуточную и, пожалуй, наиболее содержательную фазу движения пытливой мысли, принявшей в данном случае беллетристическую форму.
Тогдашние воззрения Р. П. Уоррена на общий ход истории США были весьма близки популярной в 20–50-е годы школе так называемых «прогрессивных историков» (В. Л. Паррингтон, Ч. и М. Бирд, А. Шлезингер-старший и другие), в свою очередь находившейся под заметным влиянием исторического материализма. Свой сжатый взгляд на этот предмет писатель передоверяет в «Воинстве ангелов» ее «голубому герою», офицеру войск северян Тобайесу Сиерсу, делая его автором книги о смысле только что завершившегося конфликта. В победе Севера над Югом писатель вслед за своими наставниками оправданно видел торжество промышленного производства над плантаторским хозяйством, централизованного управления над раздробленностью Конфедерации, капитализма над амальгамой рабовладельчества и феодализма. В соответствии с железным правилом истории, идеальные упования, выступающие в качестве движущей силы любого радикального переворота, неизменно сникают перед низменным расчетом. «Мы взялись за оружие, чтобы отстоять Союз, — восклицает под занавес романа идейный близнец автора, — и мы отстояли его, но теперь это союз с долларом, ведущий к погибели». От этого союза (с маленькой буквы) не остается, однако, в стороне и сам Тобайес, который вынужден, забыв о высоких идеалах, капитулировать перед «большим бизнесом» и по временам пускаться в довольно сомнительные с этической точки зрения авантюры. Забавные эскапады в заключительных главах романа, заставляющие вспомнить о Марке Твене и О. Генри, и его настроенная на умиротворенную ноту концовка не в состоянии затушевать скрытого писательского пессимизма, подсказанного как логикой исторического процесса, так и несовершенством человеческой природы.
