Внезапно резко, но не грубо он снял меня с колен и встал, а встав, замялся в нерешительности, словно позабыл, зачем хотел встать, и встал лишь от какой-то внезапно охватившей его неловкости.
Отец мой был роста среднего или чуть выше среднего, крепким, чуть полноватым. Волосы у него были черные, с легкой сединой, а лицо, на котором уже обозначились морщины, оставалось румяным, красновато-смуглым от полнокровия и свежего воздуха. Несмотря на достаток и видное положение в обществе, он, как и многие виргинцы и жители Кентукки старого закала, одевался с подчеркнутой небрежностью и носил старую вытертую одежду. Таким он и видится мне в этой сцене — крепкая фигура в темном сюртуке, седоватые волосы взъерошены, а глаза на румяном лице встревоженно перебегают с маленькой девочки на зажатую в его руке изящную куклу. Я вижу эту руку с куклой — большую, красную, с выступающими венами, поросшую жесткими черными волосками, и вновь чувствую прежний страх: что рука сломает куклу, сломает невольно, сама того не желая, случайно стиснет — и всё.
Потом отец, слегка склонившись ко мне, спросил:
— Кто это тебе рассказал?
— Тетушка Сьюки, — отвечала я и подробно, обстоятельно описала все, что знала, — как он взял ее в жены и привез сюда, а она померла. Оттого ли, что у нее пороху не хватило иметь дочек?
Отец, казалось, не слышал моего вопроса.
— А моя мама отчего умерла? — спросила я. — Ведь у нее же пороху было в самый раз, если она родила дочку, родила меня. Так отчего же, — все допытывалась я, — мама умерла?
Через силу, словно превозмогая себя, словно и слушать-то меня ему было трудно, отец ответил:
— Просто умерла, и все. От лихорадки.
Я задумалась над этими словами. Потом спросила:
— А почему она не на кладбище? Там, где мисс Айлин и остальные?
Сначала мне показалось, что он не услышал вопроса, хотя глаза его и были устремлены прямо на меня, и от пристальности этого взгляда было как-то неловко.
Потом он дернулся, словно прогоняя назойливого комара, и ответил очень спокойным, ровным голосом:
— Я хотел, чтобы мама была поближе к дому. Поближе ко мне и к тебе.
Серьезность тона, каким это было сказано, и пристальный взгляд его смутили меня и заставили замолчать. После паузы я спросила:
— А у моей мамы была кукла?
— Полагаю, была, — сказал отец.
— Такая, как эта? — и я указала на зажатую в его руке Джесси. В невинном эгоизме своем я предусмотрительно интересовалась, могу ли я рассчитывать на вторую куклу, запрятанную где-нибудь в доме и никому не нужную.
