Однако почти сразу выражение ее лица изменилось, и она снова стала сама безмятежность.
— О, миссис Верлен, входите же, входите.
— Вы хорошо себя чувствуете? — спросила я, войдя.
— О… м-м-м… да. Просто немного хочется спать. Минувшей ночью плохо спала.
— О, голубушка, простите. Что-нибудь случилось?
Она пожала плечами.
— Я уже годами не сплю нормально.
— Это очень плохо. Надеюсь, вы ничем не встревожены?
Она обеспокоенно взглянула на меня и положила руку на газету, как бы желая закрыть ее от меня.
— Встревожена? А… нет, разумеется, нет.
Сказано слишком горячо, подумала я.
Она рассмеялась, но и смех прозвучал нарочито.
— С тех пор как я вернулась сюда, жизнь моя протекает вполне спокойно и удобно. Беспокоиться не о чем. Не могу и выразить, какая радость иметь ребенка.
— Могу себе представить. Однако женщине трудно воспитывать ребенка. — На ее щеки вернулись обычные бледные краски, и я продолжала: — А вам это удалось замечательно.
— О, милая моя Алиса. Я не хотела, чтобы она появлялась на свет, но когда она все-таки появилась… — Неожиданно она добавила: — Я знаю, Алиса сообщила вам, кто ее отец. Она мне призналась. По-моему, она готова этим хвастать. Хотя и винить ее трудно. Конечно, ничего хорошего в том, что она узнала, но такие вещи трудно сохранить в тайне… особенно при такой девочке, как Алиса. Она, по-моему, просто чувствует правду.
— Думаю, она гордится своим происхождением, а это лучше, чем его стыдиться.
— Гордиться особенно нечем, — сказала миссис Линкрофт. Она опять положила руки на газету. — Полагаю, вы понимаете, как происходят подобные вещи, вы женщина светская, миссис Верлен, жили за границей, много путешествовали… Мне бы не хотелось, чтобы вы слишком строго судили меня… или сэра Вильяма. Он был не очень-то счастлив в браке, я утешила его, как могла. Не знаю, как все случилось, но думаю, в этом нет ничего удивительного.
— Конечно, — сказала я. Мне показалось, что она говорит только потому, что никак не может остановиться.
— Моя мать говаривала, что в каждом крылечке есть скользкий камешек. Она из Шотландии, и у них бытует такая поговорка. Она означает, что любой из нас может поскользнуться, если не будет осторожен. И отчасти это верно.
— В ней житейская мудрость.
— Я была очень молода, когда приехала. Несколько месяцев служила гувернанткой, а затем стала компаньонкой леди Стейси. В мои обязанности входило сидеть с ней, читать, причесывать. Работа спокойная, потому что леди была такой мягкой, кроткой… иногда это даже плохо. Она чем-то напоминала Эдит. Наверное, поэтому и сэр Вильям был без ума от Эдит.
