.
Защита не смогла опровергнуть показания только одного свидетеля обвинения – бывшего австрийского офицера Червоусского. Он уверял, будто, еще находясь на службе, узнал от своего друга – высокопоставленного военного, что Дрейфус был наиболее важным агентом во Франции. Он сообщил также, что он лично видел информацию, полученную от Дрейфуса. Но эти обвинения остались ничем не подтвержденными. После выяснилось, что в это время секция статистики истратила какие-то деньги на неизвестные цели, видимо, благодаря этим деньгам Червоусский и дал свои показания.
Присутствующие на процессе смогли впервые после пятилетнего заключения увидеть Дрейфуса. Английский корреспондент писал о нем: «Он выглядит стариком. Стариком в 39 лет»[219]. Корреспондент журнала «Русское богатство» дал прекрасный портрет Дрейфуса. Вот выдержки из него: «…вообще, его физиономия превращалась в поистине трагическую маску, так избороздили ее со всех сторон мельчайшие морщины, каждой из которых, может быть, соответствовала одна из мучительных 1800 ночей, проведенных жертвой на Чертовом острове. Меня глубоко также поразил голос Дрейфуса – ясный, отчетливый, но лишенный всякого тембра, вибрации которого только и придают индивидуальный характер нашему голосу. Когда подсудимый поднимался со своей скамьи и начинал говорить, я первое время оглядывал весь зал, ища того, от кого шли эти слова. Я не знаю, влияние ли это пятилетнего молчания, но Дрейфус говорит точно чревовещатель, и его голос, безличный, автоматический, как и все его движения, доходящие до вас точно с другого света, среди наполненной электричеством залы. Его речь произвела на меня поразительное впечатление. Может быть, то была галлюцинация напряженных нервов; но этот лишенный индивидуальности голос леденил мне кровь своим безличным характером. Он, казалось, был коллективным голосом всей несчастной, преследуемой расы, массовым ответом еврейства на многовековые притеснения; этот французский капитан конца 19-го столетия как бы служил лишь механическим словесным аппаратом для выражения жалоб прошлых, настоящих и будущих жертв постыдного антисемитизма»[220].
Речь, о которой писал журналист, была очень короткой и содержала всего несколько фраз: «Я скажу лишь просто то, что является абсолютной правдой. Я утверждаю перед Родиной и армией, что я невиновен. Только с целью спасти честь моего имени, которое носят мои дети, я в продолжение пяти лет терпел самые ужасные мучения. Я убежден, что сегодня достигну этой цели благодаря вашей лояльности и справедливости»
