) заключается в том, чтобы вас сделали судьями законности приговора, в котором осужден Дрейфус. Мы этого не позволим. Предупреждаю, что всякая попытка с их стороны создать нечто вроде пересмотра дела Дрейфуса будет незаконна и тщетна»
[178].
В свою очередь основная цель обвиняемых и защиты – превратить процесс Золя в процесс Дрейфуса. В своем ответе обвинителю Лабори сказал: «Выступление государственного обвинителя удивительно. Он хочет помешать Эмилю Золя представить суду свои доказательства. Теперь не время спорить. Надеюсь, что к концу дебатов и сам обвинитель, несмотря ни на что, озаренный истиной, подаст просьбу министру юстиции не о пересмотре, но об уничтожении дела Дрейфуса. Если Золя обвиняется в том, что он оклеветал военный суд, оправдавший Эстерхази, то ему необходимо дать возможность доказать, что Эстерхази виновен, а это, в свою очередь, также требует предварительно доказать невиновность Дрейфуса. Каким же образом могли мы доказать, что военный суд в 1898 году покрыл его по приказу беззаконие, если нам не будет дозволено доказать, что это беззаконие было совершено? Все факты связаны между собой»[179].
Суд стал на сторону обвинения, запретив подсудимым и их защитникам приводить доказательства относительно каких бы то ни было обстоятельств, не упомянутых в обвинительном акте. Положение Золя и его защитников резко осложнилось, но они не унывали и не собирались сдаваться.
Первой свидетельницей, представленной защитой, была мадам Дрейфус. Во французском суде стороны могут задавать вопросы свидетелям только через председателя суда. Лабори предложил председателю суда задать мадам Дрейфус 16 вопросов, обвинитель был против. Председатель суда на каждый вопрос Лабори сам давал ответ: «Этот вопрос не будет поставлен». Жена Дрейфуса ушла из зала суда, так и не сказав ни единого слова. Золя был поражен необъективностью суда, запретившего любые показания, имевшие даже самое отдаленное отношение к процессу Дрейфуса. После того, как жене Дрейфуса не позволили сказать ни слова, Золя в ярости бросил обвинителю: «Три недели, как меня осыпают грязью и бьют стекла в моей квартире, я требую, чтобы мне было предоставлено то же право, которое на этой скамье дается всякому разбойнику и убийце, право защищать свою честь!»[180]
С большим трудом удалось добиться права отвечать на вопросы для Шерер-Кестнера и Леблуа, и они, несмотря на все усилия обвинения и председателя суда, дают показания, благоприятные для Дрейфуса.
