Опишем 1940 год; в Европе бушевала Вторая мировая война. Польша подверглась нападению еще в сентябре 39 года, и когда раздробленные польские части отчаянно отбивались от немецкого вторжения, славная Красная армия ударила в спину славянским братьям[23]. Finis Poloniae[24]. Вот содрогнулась Франция, ведь со своей осторожностью и моралью в политике она не была готова к войне и просто скатилась под немецкий панцирь. Однако звезды благоволили, и настал час, когда Советы пришли освобождать Бессарабию[25]. Между делом отняли у Румынии Северную Буковину[26] — советский министр внешней политики Молотов, оправдывая эту аннексию, цинично назвал ее «компенсацией за эксплуатацию Бессарабии с момента отделения (1918) этой области от России». И вот мой родной город, прежний австро-венгерский Черновиц, который румыны переименовали в «Чернаути», 28 июня 1940 года, в конце концов, стал советскими «Черновицами».
У населения было три дня, чтобы принять решение: остаться или уехать в Румынию. Евреям, большинству жителей Черновица, было трудно сделать выбор: в Румынию идти было рискованно — там официально царил ничем не прикрытый антисемитизм, и каждый еврей воспринимался как замаскированный коммунист; к тому же весь транспорт, в том числе и поезда, был перегружен отступающими румынскими войсками и спасающейся бегством румынской элитой. О Советах, напротив, ничего не знали, потому что пограничная река Днестр плотно отгораживала Румынию от любой достоверной информации, и только слухи о какой-то загадочной стране свободы и равенства ходили по городу. Описанные в листовке кузистов «Дробленый камень» — смелое название напоминало марктвеновское «Журналистика в Теннесси» — известия о зверствах большевиков достигали скорее противоположной цели: явно из пальца высосанные репортажи воспринимались со скептической улыбкой. Если бы мы только могли себе представить! Действительность оказалась в тысячу раз мрачнее, чем наивно-неуклюжие пропагандистские сказки.
Новая власть, между тем, не теряла времени даром: первым и самым главным делом она посчитала сооружение памятника, который будет свидетельствовать о наступлении нового счастливого времени. У этого похвального стремления, однако, было существенное препятствие: в центре города, на Круглой площади (по-румынски «пьятаунирии»), уже стоял построенный румынами памятник, который в свое время таким же образом напоминал счастливое присоединение Буковины к Румынии. (Нужно сказать, что буковинские евреи, несмотря на то, что венский бургомистр Луегер (умер в 1910) в широких кругах провоцировал антисемитские настроения, оставались лояльными австрийскими подданными и позднее испытывали трогательную ностальгию по доброй старой монархии.)
