Естественно, что в эту пору повышенного интереса к вопросам нравственности поднимался вопрос о реформе воспитания как «средстве подготовки новых людей для лучшего будущего»[134]: в № 173 и 235 «Болтуна» появляются заметки о воспитании, в № 157 «Зрителя» опубликовано эссе по вопросам образования и воспитания, здесь же критикуется школьное образование в Англии, в нескольких номерах «Зрителя» (№ 307, 313, 337, 357) были опубликованы очерки Ю. Бёджела о воспитании[135], в № 94 «Опекуна» — статья Стиля об университетском образовании. Многие эссе были посвящены вопросам женского образования и приобщения женщин к серьезному чтению.
Журналы Стиля и Аддисона критиковали «неразумные» общественные установления, высмеивали маскарады, модные танцы, дуэли, костюмы щеголей и щеголих, алхимию, суеверия; выступали против пьянства, шулерства, азартных игр, грубых и жестоких забав, жестокого обращения с животными; разоблачали гадателей и знахарей; говорили об оздоровляющем воздействии природы на человека; с рационалистических позиций трактовали нравственность. Они печатали также религиозно-нравственные эссе, защищавшие идеи бессмертия души, нравственного закона, критиковавшие деистов и атеистов.
Помимо рассуждений на этические, философские, литературные темы журналы Стиля и Аддисона печатали бытоописательные сценки, характерологические очерки, «восточные рассказы», иллюстрировавшие моралистическое или философское содержание эссе, в которые эти рассказы включались[136], аллегории, анекдоты, письма вымышленных или реальных корреспондентов — читателей журналов.
В аллегориях, печатавшихся в этих журналах, также, как правило, присутствовало нравоучение. Характерно в этом отношении опубликованное в № 159 «Зрителя» и переведенное на многие языки «Видение мирзы». В этой аллегории некоему багдадскому мирзе предстает видение человеческой жизни в виде моста посреди моря; по этому мосту, состоящему из 70 целых и 30 разрушенных арок, движется людская толпа, которая постепенно редеет, потому что люди проваливаются в отверстия и исчезают в морской пучине. Затем глазам мирзы является видение загробной жизни: алмазная гора делит море на две части: одна его часть скрыта черными облаками и недоступна взору (это ад), другая усеяна островами, где обитают люди, обретшие после смерти райское блаженство[137].
Популярна в журналах Стиля и Аддисона была и форма «разговоров мертвых» и «пророческих снов»[138]
