Цзи Юнь не дает описания внешности своих персонажей; исключение делается для женщин, но и в этом случае перед нами не индивидуализированный портрет, не развернутое описание, а стандартная фраза — «красавица, какой во всем государстве, пожалуй, не было равных» (№ 1039); «женщина, нарумяненная и напудренная, как на картине» (№ 58); «красоты, подобной ее, не бывало на свете» (№ 218) и т. п.
Детали описания обстановки, жилищ персонажей (которые часто являются метафорическим выражением характера и в китайском романе этой поры дополняют характеристику персонажей[107]) у Цзи Юня почти отсутствуют. Такие фразы, как: «Дед мой... был человеком высокой нравственной чистоты. В кабинете его столы и тушечницы были изысканностроги, книги, картины — все находилось в строгом порядке. Двери он держал на запоре и впускал только близких» (№ 58), свидетельствующие о том, что этот прием характеристики был известен Цзи Юню, очень редки в собрании его рассказов. Кстати, надо отметить, что и здесь это не столько описание жилища персонажа, сколько подготовка к необычайному происшествию: в запертом и недоступном чужим людям кабинете деда сидит красивая женщина, которая оказывается лисой-оборотнем.
К чистым деталям можно отнести лишь подробное описание того, как вела себя женщина, решившая притвориться духом повесившейся, чтобы напугать шедшего за ней ночью мужчину: «Ли-цзе спряталась под большим тополем, росшим у старой могилы, опустила за пазуху свои головные шпильки и серьги, обвязала снятым поясом горло, распустила волосы, высунула язык, выпучила глаза и, уставившись неподвижным взглядом прямо перед собой, стала ждать...» (№ 106); здесь каждая емкая деталь «работает»: тополь рос у могилы, в месте, где скорее всего можно повстречать беса; дух покойницы не может носить шпильки и серьги, их пришлось снять; пояс взялся не откуда-нибудь, а снят с себя женщиной и т. д., все это создает впечатление реальности «призрака» и объясняет испуг мужчины, сошедшего с ума после этой встречи.
Точные детали в описании одежды и внешности существ, которые были либо иноземцами, либо горными духами, любопытны в этнографическом отношении и в этом смысле приближаются к этнографическим заметкам, встречающимся в сборниках Цзи Юня: «Я увидел человека в одежде фиолетового цвета из тибетского сукна, лицо его, руки и ноги обросли черной шерстью, похожей на побеги травы длиною в цунь. Напротив него сидела очень красивая женщина в монгольской национальной одежде из зеленого сукна, ноги у нее были босые...» (№ 1035).
