— Да, товарищи, снова на пороге война, и даже если нам удастся избежать прямой войны в Корее, обойдясь «испанским» вариантом с добровольцами, то мы неминуемо сцепимся где-то в другом месте, поэтому нам следует сразу проявить должную решительность. Наше миролюбие не должно принимать характер постоянных уступок.
Товарищ Сталин уже знал, что СССР испытает водородную бомбу намного раньше, чем США, что намного раньше выйдет в космос, поэтому принял твёрдое решение драться за Корею до полной победы. К тому же знание того, что его преемники, идя на постоянные уступки, доуступались в итоге до добровольной капитуляции и роспуска Союза, придавало этому решению некий фатализм. Голос его звучал с какой-то неслыханной до сего момента интонацией, и если бы присутствующие не были убеждёнными атеистами, они бы подумали, что это интонация пророческая. Но проняло в итоге и атеистов, первым взял слово Вышинский.
— МИД немедленно займётся подготовкой нового договора с китайскими товарищами. КВЖД с полосой отчуждения попытаемся привязать к московскому договору от 1950 года[3]. Мы им предложим что-нибудь взамен?
Вышинский, бывший ещё сокамерником Сталина в Баиловской тюрьме, и близко знавший его уже почти полвека, почувствовал тем не менее в посыле Вождя нечто новое. «Похоже, что китайцы нам уже не совсем товарищи…»
Сталин оценил завуалированную шутку старого соратника.
— Что-нибудь обязательно предложим, товарищ Вышинский. Хорошо подумаем, всё посчитаем и предложим. Но договор о КВЖД не может так долго ждать. Товарищ Мао приглашён мной в Москву для обсуждения широкого круга вопросов, оставим вопрос компенсации до его приезда. Ещё по вашим каналам…
Товарищ Сталин протянул министру иностранных дел папку, Вышинский начал развязывать тесёмки, Маленков демонстративно отвернулся, вдруг заинтересовавшись чем-то в углу кабинета. В папке лежал лист бумаги, на котором рукой Сталина весьма загадочное поручение.
«Срочно! По каналам МИД разыскать и бережно, без огласки, доставить в Москву гаванского адвоката Фиделя Алехандро Кастро Рус 1926 г. р. и аргентинского доктора Эрнесто Рафаэля Гевара де ля Серна 1928 г. р. (может оказаться в любой из стран Латинской Америки, искать в лепрозориях и больницах для бедных)».
Андрей Януарьевич прочитал, кивнул Сталину утвердительно и закрыл папку. Маленков наконец рассмотрел всё интересное в углу, и нарушил молчание.
— План пятой пятилетки менять не придётся, товарищ Сталин?
