— Клэр.
— М‑м‑м.
Ему хотелось только одного — отгородившись от мира, обнять ее и заняться любовью. Не рассказывать ничего. Насладиться каждым оставшимся моментом. И пусть Клэр сама обо всем узнает. В свое время.
Но «свое время» именно сейчас, если, конечно, он хочет, чтобы она ему доверяла.
— Клэр, позволь рассказать, кто я на самом деле.
«Принц».
Это слово безумной дробью отдавалось во всем теле.
Принц.
Она должна была догадаться.
Хотя откуда ей знать? Это невозможно. Можно подумать, что он вынырнул из воды в короне.
У Клэр вырвался звук, который мог бы показаться смехом, но нет. Рауль сжал ее крепче. И молчал. Рассказав ей все, просто обнимал и ждал, когда она придет в себя.
Но теперь даже то, что он обнимал ее, казалось сном.
Вся эта история казалась сном.
Солдат, оказавшийся в воде, смертельная опасность, спасение. Она привела его домой, он вправлял ей плечо, ухаживал за ней, успокаивал. И наконец, поцелуй. Рождение любви? Приходится признать, что она чувствовала себя именно так. Конечно, это иллюзия. Фантазия длиной в два дня, которая теперь обернулась настоящей сказкой.
Принц!
Клэр чувствовала, что близка к истерике, мысли путались, разбегались, словно лягушки, которым полагается обернуться принцами, а не прекрасными солдатами, которые хороши сами по себе.
— Я не должна была тебя целовать, — пролепетала она, чтобы что‑то сказать. Боже, помоги ей выбраться из всего этого.
— Почему?
— Тогда ты бы до сих пор оставался лягушкой. Мне нравилась моя лягушка.
Рауль спокойно смотрел на нее — ее солдат, человек, который пробрался в ее сердце, которого она считала похожим на себя.
— Если говорить о сказках…
— Возьмем хотя бы «Золушку», — перебила она. — Никогда не понимала этой истории. Да, Золушка сменила обноски на корону, но каждый бы понял, что внутри она осталась прежней.
— Ты не в обносках. А корона совсем не обязательна.
Разговор внезапно принял иной оборот. Теперь они говорили о себе. О будущем, о котором до этого момента не смели даже думать. Оно едва проглядывало сквозь туман, вдруг оказавшись таким близким и пугающим.
— Я не должна была тебе верить. Почему я тебе верю?
— Потому что, рассказав все это, я рискую тебя потерять.
Он сидел, откинувшись на роскошные подушки Мэриголд, и смотрел на нее, оставляя ей свободу, которой она не хотела, но в которой отчаянно нуждалась.
— Самое последнее, чего я хочу в этом мире, — потерять тебя.
— Я никогда не была твоей.
— Нет. Но, знаешь, я начинаю думать, что, возможно, мы могли бы.
