Доктор глядел на монаха почти с презрением. Он долго молчал, потом спросил:
— Из чего вы это заключаете?
— Он не исповедуется…
— В другом месте он, может быть, и ходил бы на исповедь. — Затем, глядя Танги прямо в глаза, доктор сказал: — Теперь говори.
Танги плакал. После первых минут возмущения в душе у него не осталось ничего, кроме пустоты и усталости. Он сделал над собой усилие и заговорил:
— Его зовут Антонио Фуэнтес Мазос. Ему пятнадцать с половиной лет. Он работал в мастерской пластических материалов. Там работа легче, чем в других мастерских. На прошлой неделе он попытался отправить тайком письмо домой, чтоб рассказать, что голодает и мерзнет. Он просил мать прислать ему теплое одеяло. Я знаю, о чем говорилось в этом письме, потому что Фуэнтес не умеет писать, и я написал это письмо за него. Он собирался передать письмо капо, который прикинулся его другом. Фуэнтес обещал отдавать капо свои чаевые в течение целого месяца. Капо может выходить в город, и он дал слово, что отнесет письмо на почту… А вместо этого он выдал Фуэнтеса. Третьего дня Фуэнтеса жестоко избили. В дортуаре мы считали, сколько он получил ударов: ровно сто десять. Вся спина у него посинела и распухла… Я сам видел ее вчера. Здесь товарищи часто зовут меня на помощь, когда больны: они считают, что я все знаю, потому что я умею читать и писать. Я всегда лечу их фурункулы и раны. Я ухаживал за Фуэнтесом как умел и смазал ему спину оливковым маслом. Фуэнтес жаловался мне, что временами теряет зрение. Но, к несчастью, тут я ничем не мог ему помочь. Два дня ему ничего не давали есть. В наказание его оставили без хлеба. И два дня он только и делал, что стоял на коленях — в дортуаре, в столовой, везде… Красный брат сказал вам, что еще вчера он бегал во дворе. Это правда, по потому, что его заставили «крутить мельницу». Вы знаете, что такое «мельница»? Нет? Так послушайте. Красный брат и капо стали по углам двора и заставили Фуэнтеса бегать по кругу. Они хлестали его по ногам узким ремешком, который здесь называют «живчиком». А вчера Красный брат велел перевести Фуэнтеса из пластической мастерской в прессовую… Остальное вы знаете сами.
Наступило долгое молчание. Танги вытер глаза. Он говорил спокойным, ровным голосом. Он чувствовал, что его ничто не может удержать, даже опасность, которой он подвергает себя. Он знал, что с ним не может случиться ничего хуже того, что он уже испытал; он знал, что очень трудно убить ребенка.
