Тут я снова вспоминаю о Лиаме. Обойдя дом, замечаю на снегу следы, которые оставила не я. Теперь мне известно, где он.
Лиам сидит за домом на сложенных досках, устремив взгляд на ручей. Он точно меня слышал. Он сидит здесь довольно долго, потому что на его плечах лежат небольшие сугробы, а волосы влажные, хотя снегопад давно прекратился. Под глазами Лиама пролегли влажные дорожки, будто он плакал, но не посчитал нужным вытереть слезы, и они высохли.
Я указываю на место рядом с ним:
– Можно?
– Да. Я тебя разбудил?
– Разбудил, потому что куда-то ушел.
– Прости.
– Ничего страшного.
Не думала, что скажу это, но спасибо шубе олигарха. Она довольно длинная, и в ней можно сидеть на холодных досках, не боясь застудить почки. Однако я в любом случае не ушла бы от Лиама.
– Что-то шумит… Ручей?
Лиам ничего не подтверждает, но и не опровергает. Может, молчание – самый честный ответ, который у него сейчас есть.
– Он почти замерз, – замечаю я. – Но обычно ты слышишь его во сне.
Долгое молчание. Затем Лиам тихо шепчет:
– Да.
Я продумываю следующий осторожный вопрос, но тут Лиам говорит:
– Во дворце я представлял, что весь сделан из камня. Как моя рука.
Я киваю. Поврежденная кожа и впрямь кажется каменной. Слова Лиама пробудили во мне воспоминание, но я не понимаю, какое именно. Подумаю над этим позже.
– Я представлял, как весь превращаюсь в камень и становлюсь неуязвимым для охранников. Иногда я говорил им немного правды, ненужную информацию, чтобы они не…
«Не убили тебя», – мысленно договариваю я.
– В каком-то смысле все получилось. Я совсем не помню их лиц. Мужчины и женщины – мне было на них все равно. Они так и не обрели надо мной власть, хотя очень хотели.
Это Лиам. Засыпанный снегом, с влажными дорожками слез на лице, рассказывает о своих палачах, и в его голосе сквозит гордость, о которой он, возможно, не догадывается. Это мужчина, ради которого я бросила бы любой мир.
– Они не обрели, – с нажимом говорит Лиам.
Я понимаю.
– Камень был лишь тонким слоем. Человек не мог под него проникнуть. А вода смогла.
Лиам серьезно смотрит на меня, будто пытаясь выяснить, откуда мне это известно.
Но чем больше я понимаю, тем меньше могу постигнуть. Разумеется, вода ручья напоминает Лиаму о пытках во дворце. Даже если из горных источников течет что-то другое, для него это воды Лирии. Может, ручей пахнет Лирией или на вкус он как вода из дворца. Родниковая вода наполняет легкие столь же безжалостно. Она убила бы Лиама.
