– И с тех пор здесь никто не жил? – допытывается Натаниель. – Дом выглядит заброшенным, однако он не слишком обветшал за эти двадцать лет. Кто-то о нем заботился?
– У старого мистера Уолша был сын, – встреваю я. – Не припоминаете?
– А, точно. Мелкий паршивец, – Старуха кивает. – Мы прозвали его Маки. Мы с мужем – земля ему пухом.
– Макер, – шепчу я.
Папу зовут Макер.
Взгляд старухи затуманился: она погрузилась в воспоминания.
– Да, верно, – говорит она. – Рано он покинул родительский дом, хотел мир посмотреть.
Мы с Натаниелем переглядываемся. Может, не только этот мир…
Старуха пожимает плечами:
– Но его я сто лет не видела. На кой он вам сдался?
– Мы должны сообщить ему нечто важное, – уклончиво объясняет Натаниель.
– Он мой отец, – перебиваю его я. – Меня зовут Майлин Уолш.
Прищурившись, старуха окидывает меня взглядом и молча кивает: она будто сравнила ребенка из своих воспоминаний со мной и обнаружила сходство. Ее губы растягиваются в горькой улыбке:
– Значит, он и впрямь стал человеком, который постоянно дает деру. Я подозревала, что так будет. Жаль мне тебя, девочка. Но его здесь нет.
– Мы все же осмотримся, – настаивает Натаниель. – Может, остались какие-то его вещи…
– Ох, нет-нет!
На мгновение мне показалось, что старуха сделалась на несколько сантиметров выше.
– Не ходите туда! Никто туда не ходит. Дом заколочен.
– Мы только… – пытаюсь возразить я.
Однако старуха подносит к моим губам крючковатый палец, будто заставляя замолчать.
– Ты не понимаешь, дитя, – каркает она. – Молодежь! Думаете, мол, все-то вы знаете. Но вы ничего не знаете, ничегошеньки. Там, в доме, живет грогох[1]!
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Суеверия, ну конечно. Вера в эльфов и прочих существ. В Лиаскай я столкнулась с тем, что другие люди считают чистым вымыслом, и теперь верю во многие вещи. Но пока всем свидетельствам, якобы доказывающим, что эльфы, гоблины и призраки существуют, мне удавалось найти рациональное объяснение.
– Грогох ничего нам не сделает, – с трогательной серьезностью уверяет Натаниель, не желая обидеть старуху. – И мы ему тоже.
Ясное дело, спорить со старухой – только время зря тратить. Теперь я поняла, зачем ей корзина: она носит еду самому отвратительному из всех ирландских фейри. А иначе он сам проберется к ней дом и возьмет все, что ему нужно. Наверное, только благодаря суевериям старухи дом до сих пор не снесли и не построили на его месте новый. Старуха скорее вызовет полицию и обвинит нас в незаконном проникновении, чем позволит напугать грогоха. Вдруг он поселится у нее погребе?
