Инне стало смешно. Этот человек действительно считал себя неповторимым и единственным, так сказать — желанный сувенир для любой женщины. Он, видите ли, снизошел до звонка ей, Инне. По логике она должна была зарыдать и умыться счастливыми слезами.
— Вот что, Никита, — Инна присела на обувную полку и расстегнула сапоги. Ноги гудели, а свежая мозоль саднила и кровоточила. — Разговаривать нам не о чем, и впредь учти: ни видеть, ни слышать я тебя больше не хочу. А еще вот что я тебе скажу: ты бездарность, Никитушка! Художник из тебя никакой, да и на мужика ты не тянешь. А если ты будешь названивать сюда, то мне придется обратиться к Максу. Ты ведь помнишь Макса? До сих пор жалею, что не рассказала ему сразу же обо всех твоих подвигах, художник недоделанный! Ты меня хорошо понял, солнце мое незаходящее?
— Дура! — в ухо Инне ударили короткие гудки.
И как она могла ошибаться на его счет?! Теперь он напоминал ей китайскую подделку: сверху покрыт лачком, а под тонким слоем обнаруживается пошлое нутро, из завалящего дерматина. Краем уха от общих знакомых она слышала, что Никита пытался устраивать выставку своих картин. Наверное, на деньги, вырученные от продажи Инниных колец. Ставка была сделана большая, но, как говорится, не сыграла. Свободного художника и гения обрубили на корню… С его самомнением это была настоящая катастрофа, и Инна даже вскользь пожалела его тогда.
— А ведь Максу позвонить все же придется, тем более, что все равно собиралась спросить, что ему подарить на день рождения, — сказала Инна, обращаясь к Дашке, которая вопросительно глядела на нее, сидя на брошенном на пол шарфе.
— Ладно, пойдем-ка ужинать, подруга! А потом, судя по всему, придется поработать портнихой. Пуговицу надо будет пришить на пальтишко, а то оторвали ее, бедняжку, злые люди, с мясом! Максиму Викторовичу позвоним в процессе.
Макс был старшим братом Инны. Разница в возрасте в семь лет никогда не влияла на их дружбу. Они всегда понимали друг друга лучше остальных. Макс был единственным, кто не осудил и поддержал Инну, когда после отличного окончания филфака МГУ сестра пошла преподавать в школу. Даже родители тогда не удержались от язвительных замечаний на этот счет.
— Ну, конечно, один, после высшего юридического пошел жуликов ловить, и вторая туда же — обалдуев воспитывать! На кой черт вам тогда нужно было поступать в университеты? Надо было в училище топать! — в сердцах сказала мама. В последние несколько лет Нина Николаевна постоянно звала Инну к себе в фирму, но та постоянно отшучивалась: «Мам, вот уволят меня — тогда и посмотрим!»
