— Запах! — прервал его вопрос сосед. — Конечно, запах. Другого нам не дано. А вот ароматы, м-м-м-м… — Вайнштейн аж зажмурился. — Они настоящие!
И в этом слове «настоящие» заключалась главная характеристика всех удовольствий доступных мёртвым. Сергей это уже понимал, а потому, просто улыбнулся и кивнул пенсионеру.
— Ты слышал? — окликнула мужа Вера Кузминишна. — В прихожей?
— Что в прихожей? — не отрываясь от мытья латуниевой турки, уточнил Владимир Иванович.
— Мне послышалось — говорит кто-то…, — настороженно прошептала старушка. — Серёжа! — вскрикнула она и бросилась прочь из кухни.
Выбежав в прихожую, она уставилась прямо в лицо Сергея, но смотрела не на, а сквозь него. Следом, не торопясь, вышел отец и положил ладонь на плечо супруги.
— Вер, иди — допивай кофе, — ласково и грустно промолвил он. — Тебе показалось.
— Да, но… — она не закончила фразу, опустила голову и, шаркая тапочками по линолеуму, пошла обратно за стол.
— Они нас слышали? — прошептал оцепеневший Сергей.
— Наверное. Кто знает? — пожал плечами Вайнштейн.
— Такое бывает?
— Всё бывает. Не надо ничему удивляться, — посоветовал старик. — Пойдём на улицу, от греха. Я тебе расскажу кое-что…
Они вышли из подъезда, уселись на скамейку. Вайнштейн проводил взглядом молодую парочку, очевидно спешащую на работу, и исчез. Сергей промедлил пару секунд и тоже расслабил глаза. Мир вокруг стал серым, небо затянуло свинцовым саваном, асфальт под ногами растрескался, а деревья вокруг, вмиг, скинули листву и встали пред ним, словно обгоревшие остовы, некогда полных жизни растений.
— Все мы, которые оказались здесь, — изрёк Вайнштейн, — имеем связь с миром живых. Каждый разную, но, всё-таки… Кого-то могут слышать, кого-то видеть. У всех всё индивидуально. И в разных ситуациях — тоже. Тут единого алгоритма нет. Я вот, например, сколько не пытался докричаться до твоего папаши, чтобы он не смывал сразу гущу — никак. Вообще никак! А там же запах, какой запах… — отвлёкся он, но, впрочем, быстро вернулся к теме. — А вот тебя, видишь, услышала мать. Но, кстати, не факт, что такой фокус снова пройдёт. Скорее всего, она думала о тебе. Вот и услышала. А, может и впрямь — почудилось ей.
— Это, как с Толиком?
— Ну, можно сказать. Он в мир живых может войти только когда в особом состоянии. Вроде, как берсеркер в припадке, которому всё нипочём. Вот и ему, даже границы между нашим миром и миром живых становятся, вроде как, размытыми.
— Чудеса, — грустно улыбнулся Сергей. — Может мы и не мёртвые вовсе, а, дядя Груша?
