— И сколько же вы сидели? — выдохнула шепотом Соня.
— Два с половиной года. Гришаня все же помог. Приехал и добился пересмотра дела. Так бы лет пять на зоне гнила да там бы и сдохла. Но меня оправдали. Я потом заочно окончила пединститут и в нашей школе работала, насколько мне здоровье позволило. Учителем мировой художественной культуры. Кроме меня, ее тут было некому преподавать — учитель музыки, бессменный Пал Петрович, умер, вот меня и взяли с судимостью. Такие дела. И все же… зачем они вас прислали? — грустно улыбнулась отмотавшая срок Фея. — Я ведь папе Лёвшину всегда буду благодарна. И не обязан он был меня спасать. И попадать в уголовное дело даже свидетелем ему тоже незачем. Я его втянула — сама и ответила по всей строгости. Но мне непонятно…
— Я теперь сама ничего не понимаю! — отозвалась ошарашенная гостья. — И… это не они, не родители, насколько я понимаю. Это вроде как сам Савва внес вас в список тех, с кем я должна встретиться. Он, конечно, не знает вашей жуткой истории. А вспоминает вас с теплом. Соня сочиняла на ходу. И какой вздор она несла! «Вспоминает с теплом»… Это тип может вспоминать с теплом разве что полнокадровую матрицу или седьмой айкор. С чего она решила, что Савва не ведал, что творил?! Может, все это — какая-то непостижимая подстава? Может, Соне тоже надо срочно уезжать отсюда, не оглядываясь?
— Неужели вы обо мне напишете после того, как все узнали?! — усмехнулась Людмила Гавриловна. — Тогда это будет книга обо мне.
Соня вдруг вспомнила слова молодого гения о том, что книга предписана стать хорошим подарком родителям, — и тут же поперхнулась воздухом от адской иронии происходящего. Но, взяв себя в руки, она все же осмелилась повторить свой изначальный вопрос:
— Людмила Гавриловна. Я здесь затем, чтобы написать все как есть. Только хорошо бы вам вспомнить — наверняка у Саввы уже тогда прорезались признаки вундеркинда. Что-то необычное в его характере… Что-то же должно было быть!
Фея задумалась и вдруг ликующе вскрикнула, сияя большими карими глазами:
— Боже мой, как же я забыла! У него же два сердца!
— О… редкая аномалия! — хищно заинтересовалась Соня, принявшись лихорадочно соображать, как это можно обыграть.
— Но… он, конечно, и сам об этом знает, так здесь никакой новости, — вздохнула Людмила Гавриловна.
— Два сердца, два сердца… Я-то думала, что ни одного… — проворчала Соня своим мыслям. — Может, это как-то влияет на характер? Наверняка двойное сердце меняет психофизику! Это как два человека в тебе. Раздвоение!
