Но больше всего отвращал запах. Воняло гарью и гнилью, хорошо так воняло. Дима думал, что девушку начнёт тошнить, однако, нет, дальше нескольких позывов не зашло.
На подъезде к мосту, поняли, взорван. И сразу возник вопрос, зачем подорвали мост? Ответила Анжелика, когда выбрались из машины. Возле реки поддувал ветерок и совсем не пахло. Большие лодки, к слову, тоже оказались затоплены. Либо увели. И трупов здесь почти не было.
- В этом районе, на тысячу километров только две переправы. Здесь и у этих ублюдских фашистов. Дальше, на Север, километров через сто, Чернота начинается, широкая и длинная полоса с Востока на Запад или, наоборот, хрен разберёшь, где начало. От реки на Восток почти тысячу километров тянется, проходы есть, но узко и очень опасно. На Запад сколько, не знаю. Шириной доходит, местами, до ста пятидесяти, двухсот километров. А звери эти, фашики, чтобы их самих так же, похоже, решили под себя переправу всю подмять...
- Мда-а... - протянул Шмель.
На том берегу вторая часть поселения так же оказалась вырезана, видно даже с этого берега было.
- Что делать будем? - спросила девушка.
- На юг ехать, что ещё остаётся. Через Черноту вообще не вариант, одной машиной не проедем точно. А объезжать... - вздохнул раздражённо кваз, пнув попавшуюся головешку под ногой.
- А ты что думаешь? - поинтересовалась у Медоеда Анжелика.
- Вам не понравится, что я думаю... - протянул он. - Но это единственная возможность сэкономить кучу времени. Либо бросать машину и перебираться через реку на любой из тех лоханок, - показал рукой на десяток вытащенных на берег вёсельных лодок.
- Не вариант, Медоед. Ни тот, ни этот. Сам же понимаешь, - сказал кваз.
- Понимаю. И так же понимаю, что иначе мы теряем огромное количество времени.
- А мы спешим?
Дима задумался. Последние два дня ему снился отец. Безумие, сумасшедшие рубки с тварями, отчаяние, безысходность, равнодушие и нежелание больше жить. Смерти он не искал, но и не берёг себя. Совсем. Медоед после таких снов просыпался весь в холодном поту и с дичайшим желанием убивать всё живое вокруг. А потом резко накатывала апатия и душераздирающее чувство вины. Вчера разбудил, вот, и Анжелику. Испугал её даже, та аж за пистолет в темноте схватилась. Дима видел. А когда у парня схлынула эта безумная ярость и затопило чувством вины, в комок сжалась вся. Кое-что Дима уже начал понимать, но слишком невероятна оказывалась догадка. И ведь на поверхности, сразу мог догадаться. Надо проверять. А девушка, с утра, что хорошо, вопросов задавать не стала, только взглянула мельком.
